Николай Кузнецов. Строптивый ставленник Сталина - Владимир Виленович Шигин

обрамление. Как писала газета «Красный флот», «чисто артиллерийское понятие „первый залп“ превратилось в общефлотское, стратегическое, позволившее значительно повысить боеготовность соединений ВМФ и распространившееся на все флоты СССР; впервые артиллеристы стали использовать самолет для корректировки невидимой цели. На флоте заговорили о методах организации боевой подготовки „по системе Кузнецова“, только сам командир утверждал, что он ничего нового не создал».

В данном случае Кузнецов абсолютно прав, так как стрельба по корректировке самолета давно уже использовалась на многих флотах мира. Для этого, собственно, линкоры и крейсера и снабжались специальными гидросамолетами. Да и на нашем флоте первые такие опыты проводились еще в годы Первой мировой войны. Все это, впрочем, не умаляет заслуги Кузнецова, который находил и использовал лучшее в отечественном и зарубежном опыте.

В своих воспоминаниях он подробно описывает артиллерийские стрельбы на предельной дистанции в сложных метеоусловиях, на которых присутствовал Кожанов. Старшим артиллеристом на «Червоной Украине» был впоследствии хорошо известный в ВМФ А. В. Свердлов. Несмотря на все сложности, и командир, и старший артиллерист отработали прекрасно и с первого же залпа накрыли буксируемый щит-мишень. Командующий флотом, усомнившись в поражении цели, пожелал лично осмотреть щит. Когда крейсер подошел ближе, на нем были отчетливо видны огромные пробоины. После этого Кожанов дал радиограмму по флоту. Она начиналась так: «Впервые я видел…» Дальше подробно описывалась обстановка, во время которой «Червона Украина» совершила залп.

Крейсер «Червона Украина» на внутреннем рейде Севастополя. 1936 г. Из архива журнала «Морской сборник»

Успехи в командовании крейсером, а также роль инициатора нового общефлотского почина принесли Кузнецову признание. О молодом талантливом флотском командире начали писать не только флотская и армейская пресса, но и центральные газеты. Уже осенью 1934 года, по итогам летних маневров Черноморского флота, командир «Червоной Украины» был удостоен ордена «Знак Почета». Для того времени, не слишком щедрого на награды, это был ошеломительный успех. Отныне в печати Кузнецова именовали не просто «командир крейсера „Червона Украина“», а «командир-орденоносец».

Привлекалась «Червона Украина» и для выполнения экстренных, не вполне свойственных ей задач. Когда в Москве скоропостижно скончался турецкий посол Васфыф Чинар, командиру было поручено перевезти тело посла в Стамбул. При этом Кузнецов продемонстрировал туркам свой профессионализм (и, если хотите, определенный флотский шик), решив выходить из Босфора ночью, да еще без лоцмана. Оттуда корабль направился для участия в очередных флотских маневрах.

В конце 1934 года «Червону Украину» посетил Георгий Димитров. Кузнецов встречал и сопровождал его по кораблю, угощал в адмиральском салоне, рассказывал о флотской службе. Так ему впервые довелось общаться с зарубежным политическим деятелем.

Между тем социалистическое соревнование на флоте набирало силу, и по итогам за 1935 год «Червона Украина» заняла первое место в РККФ в своем классе кораблей. Напомним, крейсеров было тогда пять единиц, включая учебный «Аврора».

В начале 1935 году командира бригады крейсеров Ю. Ф. Ралля сменил командир крейсера «Красный Крым» И. С. Юмашев, начавший службу матросом в царском флоте. Впоследствии судьба еще не раз будет сводить и разводить Юмашева с Кузнецовым, и они попеременно будут командовать друг другом.

Кузнецов вспоминал, что летом 1935 года боевая подготовка бригады крейсеров шла особенно напряженно. Отрабатывали сложные стрельбы по берегу, совместно с сухопутными частями проводили дневные и ночные учения. «Лишь ненадолго зайдем в базу — и снова в море…»

А один случай стоил ему первых седых волос. На выходе в море начался сильный шторм, и «Червону Украину» едва не выбросило на берег в Туапсе. Развернуть корабль в тесной бухте и выйти в открытое море удалось в самый последний момент.

* * *

Вскоре «Червоной Украине» выпала честь перевезти больного Г. К. Орджоникидзе с женой и наркомом здравоохранения Каминским из Туапсе в Ялту для лечения после операции. Во время этого перехода Кузнецов постоянно общался с наркомом, и тот остался очень доволен молодым и энергичным командиром. О Кузнецове он не забыл и вскоре наградил его легковым автомобилем ГАЗ-А. О судьбе этой машины Кузнецов в своих мемуарах умалчивает. Не иначе ее прибрали к рукам вышестоящие начальники…

К «Червоной Украине» как флагманскому кораблю флота внимание со стороны большого начальства всегда было повышенным. И если командир соответствует должности, то и контакты перерастают рамки чисто формальных. Такие, доверительные и близкие, отношения сложились у Кузнецова с командующим Черноморским флотом Иваном Кузьмичом Кожановым. Далеко не столь гладко выстраивались контакты с начальником штаба флота, знакомым ему по Военно-морской академии, неутомимым «перестройщиком» Душеновым. «Костя-авроровец», в отличие от Кожанова, и здесь был явно не на своем месте, отличался непостоянством, бессистемными метаниями и набегами в части и на корабли. Судя по всему, Кузнецову он потрепал немало нервов, но в своих воспоминаниях Николай Герасимович отзывается о нем примирительно-сдержанно.

Во время одного из летних выходов в море в 1935 году помимо Кожанова с его штабом на «Червоной Украине» разместился и прибывший из Москвы с проверкой Э. С. Панцержанский. Судя по воспоминаниям Кузнецова, тот сохранил к нему сдержанно-благожелательное отношение. Хотя начало работы комиссии было тревожным: опытный Панцержанский вывернул крейсер наизнанку и, разумеется, вскрыл массу недостатков.

Затем крейсер участвовал в учениях, которые были сорваны сильным штормом. Вот как описал Кузнецов финальный выход в море:

«Э. С. Панцержанский весь день стоял рядом со мной на мостике. Он не вмешивался в мои распоряжения, изредка вытаскивал из кармана свой „колдун“ и что-то в него записывал. Когда крейсер входил в гавань, а нам предстояло в темноте и при довольно сильном ветре встать на бочку, Панцержанский зорко следил за каждой моей командой. Мы тогда считали позорным освещать бочку прожекторами и при любой погоде вставали в полной темноте. Этот маневр был отработан всеми крейсерами отлично. Он удался и на этот раз. Вся операция заняла не более десяти минут.

— Браво, кэптен! — воскликнул Панцержанский и крепко пожал мою руку.

Это была последняя встреча с замечательным человеком и моряком»[13].

Трудно найти в мемуарах наших военачальников положительные высказывания о тех, кто когда-то чем-то им навредил…

В ноябре 1935 года на очередных учениях на борту «Червоной Украины» снова присутствует Кожанов. Кузнецову пришлось в тот раз нелегко. Комфлота подверг корабль всесторонней проверке: приказал обеспечить экстренный прогрев турбин и выход в море по тревоге, лично проверил организацию службы на общекорабельном учении, приказал командиру имитировать бой с противником, совмещенный с борьбой за живучесть. Все прошло успешно, и Кузнецов получил очередную благодарность.

Вне всяких сомнений, Кузнецов был любимцем Ивана Кузьмича. Едва в ноябре 1935 года он получает звание капитана