Когда ведьма встречает инспектора - Лия Пирс

большущим зеленым перстнем. Мелкий решил, что он легкая добыча и увязался за ним. Он долго разговаривал с местными барыгами, а когда он ушел мужики стали посмеиваться над его волосами. Мы бы и не придали этому значению, но потом в городе произошли беспорядки… Кстати, перстень Мелкий умыкнуть так и не смог.

Иногда, чтобы поймать крыс, нужно стать тенью. Но я не просто тень. Я — Саймон. Фамильяр. Сыщик. Страж ведьминой лавки. И пусть этот город знает: если кто–то хочет подставить мою ведьму, ему лучше знать, как быстро бегать, особенно от когтей.

Глава 17

Он не сразу понял, в какой момент потерял контроль.

Может, когда она стояла перед ним в одном только халате, и рассвет скользнул по её коже, как тёплый мед, освещая её изгибы. Может, когда она мягко коснулась его во время танца, будто касаться его было так же просто, как дышать, а он, уже тогда, мечтал прижать её к себе бедрами. Его тело отреагировало раньше разума. Остальное было вопросом времени и… страсти.

Кай не привык к спонтанности. Он умел управлять эмоциями, дыханием, даже болью, но Манон была его хаосом. Его необходимым, жарким, живым хаосом.

Он осторожно поцеловал её, как будто проверял, позволено ли, но она открылась ему сразу. Ее губы были мягкими и влажными. Манон жадно раскрылась ему, и он почувствовал, как напряжение скользит от груди вниз, собираясь тяжестью в животе.

Её кожа была горячей и гладкой под его ладонями. Он скользил ими по спине, задерживаясь на талии, ощущая, как тело Манон чуть прогибается от каждого прикосновения, как изгиб поясницы становится глубже под его пальцами. Она тихо стонала и этот звук отзывался у него в паху.

Кай не удержался. Он наклонился и втянул один в рот, нежно посасывая, обводя языком чувствительный круг, пока её бедра не дёрнулись в сладком порыве. Он прикусил сосок, наблюдая, как её пальцы вжались в простыню, а губы приоткрылись в глухом стоне.

Манон опустила руку между ними и нашла его, полностью обнажённого, и провела пальцами по всей длине. Он напрягся, впиваясь пальцами в матрас. Она смеялась глазами, понимая, как сводит его с ума.

Он перевернул её на живот. Её попа приподнялась, а колени разошлись, и когда он провёл ладонью вдоль позвоночника вниз, Манон выгнулась так сильно, как могла.

Она не стеснялась. Никогда. И это доводило его до предела.

Его ладони обхватили её ягодицы, развели их, и он вошёл в неё, глубоко и сразу без остатка.

Манон вскрикнула и уткнулась лицом в подушку, а он застонал, опускаясь на неё, прижимаясь грудью к её спине. Его бёдра плотно прижались к её ягодицам, движения стали ритмичными, с каждым толчком он вдавливал её в постель.

С каждой секундой движения становились сильнее. Он держал её за талию, направляя. Иногда нажимал большим пальцем в основание позвоночника, и тогда она выгибалась особенно сильно, обнажая себя ему ещё больше. Он чувствовал, как её спина дрожит, как между лопатками бегают мурашки, как мышцы её ног под ним напрягаются, когда она держит ритм.

Она снова вскрикнула, когда он надавил ей на бедро, заставив податься навстречу, и вошёл в неё с новой силой, меняя угол. Манон зашептала его имя и тело стало сотрясаться в предвкушении.

Он наклонился к её уху:

— Ты моя, — прошипел он и чуть прикусил мочку.

Она ответила высоким стоном, сдавленным под подушкой. Его бедра толкались всё быстрее, движения становились резкими, напористыми, и её тело вздрогнуло в кульминации.

Манон задохнулась, выгнулась в его руках, напряглась и сжалась под ним. Кай почувствовал, как её судороги стягивают его. Он сорвался в следующую секунду, с рыком, вонзаясь в неё до самого конца, бедра дрожали, пальцы сжимали её грудь, а губы прижимались к её плечу. Внутри него всё вспыхнуло. Он сжал свою ведьму крепче и выплеснулся в нее до последней капли, тяжело дыша.

Он не сразу отстранился, просто остался внутри неё, тяжело дыша, вжимаясь всем телом, как будто хотел раствориться в её тепле. Кай восстановил дыхание и перекатился на бок.

Манон перевернулась и пальцы медленно скользнули по его ещё влажной, напряжённой коже. Она чувствовала, как под её ладонями слабеют мышцы, как его тело постепенно оттаивает, обмякая в её объятиях.

Они не говорили ничего. Лежали, прижавшись друг к другу. Кай медленно выдохнул ей в волосы, его губы коснулись её лба. Его рука соскользнула на её бедро, и он просто держал её так.

Внутри Манон всё было вязким и сладким. Она запустила пальцы в его волосы. Она не могла заставить себя перестать его трогать.

Кай прижал её ближе и между ними не осталось ни капли пространства

— Манон… — пробормотал он, не открывая глаз, голос его был тёплым, как глоток глинтвейна. — У тебя что–то пролилось. Надеюсь, это не вызовет очередную катастрофу?

— Я, вообще–то, этим просто нервы успокаивала, пока кое–кого носило по оркам, — буркнула она, целуя его ключицу.

— Прости. Сколько раз хочешь, чтобы я это повторил?

— Миллион.

— Прости. Прости. Прости… — с каждым словом он начинал её щекотать, мягко, игриво, скользя пальцами по её бокам, по животу. Она дернулась, запрокинула голову и засмеялась.

— Всё! Хватит! Я сейчас тебя заколдую на месячные! Навсегда!

Манон прильнула щекой к его плечу. Его рука лениво скользила по её спине, рисуя несуществующие узоры. Её пальцы то и дело касались его груди.

Комната наполнилась дыханием и ароматом, кожей, потом и ромашкой. Всё переплелось.

Она провела пальцем по его груди, словно писала на нём слова, которые не могла произнести.

— Не исчезай больше, — прошептала она.

Он поймал её руку и прижал к губам.

— Обещаю, — сказал он, тихо.

Глава 18

Кай перебирал её шелковистые волосы. Пряди были густыми, упругими, пахли то ли ромашкой, то ли чем–то явно запретным по классификации Бюро. Он провёл пальцами по огненной волне, задержавшись у ключицы.

— Сколько сейчас времени? — спросил он, не поднимая взгляда, будто этот вопрос был направлен самой её коже.

Манон лениво потянулась и попыталась извернуться, чтобы посмотреть на часы, но не успела.

Кай резко приподнялся и потянулся к пиджаку, висевшему на спинке кресла. Из внутреннего кармана выглядывали его серебристые карманные часы.

— Пять часов и восемь минут после полудня, — с надрывной обидой сообщил пузатый будильник