Раннее христианство. Том I - Адольф Гарнак

возникнуть неповиновение; вспомним, например, 18-й никейский канон о причащении пресвитеров и дьяконов. Но в то время, как в данных постановлениях имеют силу культовые и иерархические мотивы, в I послании Петра решающими являются исключительно нравственные соображения: «но все — так заканчивается в послании это наставление, — подчиняясь друг другу, облекитесь смиренномудрием». Иерархические идеи отвергнуты в этих словах самым резким образом. Правда, слова эти основаны на ветхозаветном изречении. Притч. Сол. 3, 34, но они непосредственно напоминают поведение Христа при омовении ног, Иоан. 13, 4; 12 сл.

Христианским общинам грозила, однако, еще одна нравственная опасность, более серьезная, чем та, которая вытекала из иерархических стремлений — опасность со стороны ереси. О последней послание к Ефесянам говорит, правда, только общими намеками, не дающими ясного представления о том, что, собственно, имеется в виду. Невольно даже напрашивается мысль, что в словах этих слышатся только отзвуки тех отношений, о которых говорится в послании к Колоссянам. Но помимо того, что упомянутое краткое изложение в послании к Ефесянам безусловно оригинально, мы, следя далее за намеченным течением, наталкиваемся в иоанновской литературе снова как на иерархические, так и на еретические несогласия. Быть может, было бы не слишком смело поставить в некоторую связь с последними намеки послания к Ефесянам. Если это так, то более чем вероятно, что именно от гностических спекуляций с докетическими наклонностями хочет предостеречь своих читателей составитель послания. Эти подробности, однако, не представляют для нас интереса. Для нас важно и ценно наблюдение, что и послание к Ефесянам совершенно так же, как мы увидим это в посланиях Иоанна, усматривает прежде всего нравственную опасность в искусном обольщении лжеучения, 4, 14, в чем он видит проявление самого дьявола, 6, 11, опасность, которую следует предотвратить нравственным поведением: вместо того, чтобы колебаться в ту или другую сторону под действием всякого ветра учения и поддаваться лукавству людей, нужно иметь лишь истинную любовь, 4, 15. Для этого и служит духовное вооружение христианина, которое составитель описывает, свободно пользуясь образами Исайи, 11, 5; 59, 17; 52, 7: оружие христианина — это истина, праведность, готовность служить Евангелию, вера, уверенность в спасении, Святой Дух, молитва и моление о всех, 6, 14 сл. Мы видим: всего этого недостает лжеучению; оно светское христианство, пренебрегающее с гордым спиритуализмом самыми первыми заповедями христианства, прежде всего любовью. Где имеется искренняя братская любовь, там прекращается опасность со стороны искусного обольщения ереси. Практическое христианство любви с успехом противостоит растворению религии в спекуляции.

Римская община. Несколько благоприятнее обстоит дело с источниками для нашего знакомства с римской христианской общиной. Оставляя в стороне возникшее в Риме Евангелие Марка, мы имеем здесь, во-первых, — под именем послания к Евреям — утешающие и увещательные речи, дающие, несмотря на в высшей степени индивидуальную окраску, ясное понятие о некоторых сторонах христианской жизни; затем I послание Петра, которым мы уже пользовались для Малой Азии, но которым, ввиду его римского происхождения, следует пользоваться и при характеристике римской общины, и наряду с ним послание римской общины общине в Коринфе от 95 года. В последних мы видим яснее, чем в посланиях, направленных в Рим, какой дух воодушевлял христианскую общину мировой столицы.

Теперь мы можем и должны говорить о христианской общине в Риме: в 95 году христианская община Рима сама себя называет общиной Божией, пребывающей в Риме. Можно предполагать, что объединение существовавших при Павле отдельных кружков стоит в связи с новой организацией, последовавшей за нероновским гонением христиан. Вполне естественно, что несмотря на это объединение, при громадности города и, вероятно, больших размерах христианской общины, внутри последней продолжают еще существовать отдельные общества; это же явление мы будем наблюдать в Риме и позднее. Этим объясняется, почему послание к Евреям производит впечатление послания, написанного не для всех христиан Рима, но лишь для определенного круга, для домашней общины. Впрочем, между посланием к Евреям и так называемым первым посланием Климента лежит целое развитие, захватывающее, как можно предполагать, промежуток времени около 20 лет. Мы будем рассматривать оба послания отдельно. Начнем с послания к Евреям.

Уже самый факт необходимости подобного λόγος πακλήσεως, 13, 22, такого утешающего и увещательного послания, наводит на размышления. В кругах, к которым направлено послание, дело обстоит далеко не так, как желал бы составитель, и как он считал бы себя вправе ожидать, принимая во внимание то, что члены общины давно уже христиане, 5, 12. Объяснение лежит в тех притеснениях, которым непрерывно подвергались эти христиане. Правда, прежнее преследование они перенесли геройски (возможно, что составитель послания имел в виду гонения христиан при Нероне): отчасти они сами перенесли позор и скорбь и сделались зрелищем для других (быть может, намек на истязания христиан во время нероновских игр); отчасти же они страдали, принимая горячее участие в судьбе своих товарищей: они посещали узников и радостно переносили даже конфискацию своего имущества, имея в виду будущую славу, 10, 32 сл. Но теперь, когда бедствия возобновляются все с новой силой, их стойкость начинает ослабевать, 12, 3: грозит отпадение, 3, 12; некоторые пропускают уже общинные собрания, 10, 25.

Каково же это отпадение? Судя по аналогичным жалобам в других посланиях, речь идет не о возвращении к язычеству или иудейству, но прежде всего лишь о замыкании в самом себе. Твердо сохраняя известные основные идеи христианства — монотеизм, наиболее существенные нравственные мысли, веру в будущее воздаяние, — они хотят жить для себя, не накликая на себя опасности сношениями с преследуемым обществом и открытым исповеданием Христа; отсюда постоянные увещания послания не только не оставлять собраний, 10, 24, но твердо держаться исповедания веры, 4, 14 и, надежды, 10, 23, а также предостережение, что подобным отпадением от общины христиане отступают от Бога живого, 3, 12, и вновь впадают в язычество с его служением мертвым богам, 9, 14.

Но и там, где не грозит прямое отпадение, наблюдается известное равнодушие. Недостает истинного радостного дерзновения, παρρησία 10, 19; правда, оно было, 10, 35, но оно не удерживается, не остается твердым до конца, 3, 6, 14. Составитель должен настоятельно увещевать серьезно относиться к его словам, 12, 25, внимательно прислушиваться к призыву к покаянию, 2, 1 сл., 3, 7 сл. Непокорность 3 18, 4, 11, преступление и непослушание, 2, 2, являются для него неверием. И здесь упомянутые уже бедствия являются причиной ослабления: христиане не понимают, почему именно избранные Богом должны столько претерпевать, разочаровываются, считают себя обиженными, 4, 1; отсюда повторяющиеся ссылки составителя на страдания всех ветхозаветных