Шотландия в Новое время. В поисках идентичностей - Виктор Юрьевич Апрыщенко

Шотландии тогда, когда, достигнув успеха, выходцы из Каледонии после многих лет странствий вновь ступали на берега своей родины. Причем вернуться на родину вовсе не означало осесть собственно в Шотландии – часть реэмигрантов селилась в Лондоне, Бристоле или в других частях Англии, многие оставались навсегда в Бенгалии и Индии, а еще одна часть погибала. В период с 1707 по 1775 гг. 57 % служащих Компании погибло от болезней.

Даже по сравнению с прибылями, получаемыми торговцами табаком из Глазго, доходы тех, кто возвращался из Индии, были колоссальными. Так, Джон Джонстон вернулся в 1765 г. в Шотландию, обладая суммой 300 тысяч фунтов, полученной, по его словам, благодаря победителю при Плесси Роберту Клайву и давшей ему возможность приобрести три поместья и успешно отстаивать свои интересы в парламенте. Точно такую же прибыль получил Уильям Гамильтон, возможно, самый известный доктор, служивший в Индии за все три столетия истории империи. Он был младшим отпрыском клана Гамильтонов из Ланаркшира и на Восток попал в должности морского хирурга в 1711 г. Его наибольшая заслуга, принесшая ему всемирную известность, заключалась в том, что он излечил Великого могола от некоего венерического заболевания, за что ему были пожалованы награды, включавшие слона, украшения, оружие, а также набор хирургических инструментов, сделанных из золота. Кроме того, от Компании он получил патент на беспошлинную торговлю, что, возможно, было более прибыльно, чем все подарки индийского правителя. Джон Фаркахар, конечно, же превосходит и Джонстона, и Гамильтона по величине богатства, потому что, когда он умер в 1826 г., его состояние насчитывало полтора миллиона фунтов, делая одним из богатейших людей Британии XIX в., и это богатство могло соперничать разве что с эксцентричностью Фаркахара. Вернувшись из Индии, он предложил сумму в сто тысяч фунтов любому шотландскому университету, который откроет у себя кафедру атеизма, но тогда, в начале XIX в., ни один ректор не решился принять этот дар.

Современные исследователи подсчитали, что между 1720 и 1780 гг. по крайней мере одна тысяча шестьсот шестьдесят восемь шотландцев служили в Ост-Индской компании в качестве морских и военных офицеров, докторов и гражданских чиновников. Из представителей этих и других профессий 124 человека за время службы получили сверхдоходы, 37 – значительные доходы размером 40 000 фунтов и более, 65 – средние, что составляло от 20 до 40 тысяч, и 21 человек – незначительные, от 10 до 20 тысяч. При этом авторы исследований замечают, что эти известные цифры составляют лишь незначительную пропорцию от того, что получали остальные неизвестные служащие, учитывая то, что ежегодный приток капитала в Шотландию из Индии на протяжении 1750, 1760, и 1770-х гг. составлял пятьсот тысяч фунтов, и в значительной степени он направлялся на улучшения, проводившиеся в сельской местности[959].

Успех империи стал значимым политическим фактором, обеспечившим успех унии на протяжении XVIII в., но, кроме того, это был еще источник капитала, позволивший достичь Шотландии беспрецедентного уровня экономического роста в короткий исторический промежуток времени.

Современные дебаты по поводу шотландского национализма и, шире, о природе британского государства вообще восходят, очевидно, к исследованию Тома Нейрна «Распад Британии». По его мнению, причина того, что Шотландия не знала в XIX в. политического национализма, заключается именно в том, что она принимала активное участие в строительстве Британской империи, и шотландский правящий класс, получая все выгоды от процветания империи, воспевал свое «младшее партнерство» в этом новом Риме[960]. Именно после Нейрна идея о том, что благодаря империи шотландцы получили все преимущества как в колониях, так и в метрополии, стала общим местом в исследованиях. Внимание стал привлекать не только вопрос о влиянии шотландцев на колонии белых поселенцев, главным образом, в северной Америке[961], но и проблема их деятельности в зависимых территориях, например, в Индии, где они делали карьеру на гражданской или на военной службе.

Возможности для карьеры шотландцев в империи появились с середины XVIII века, когда они стали получать места колониальных служащих, и с начала XIX в., когда началось массовое миссионерское движение. В Вест-Индии шотландцы стали активно заниматься плантационным хозяйством, и уже к концу XVIII в. на Ямайке им принадлежала примерно четверть всех обрабатываемых земель, подлежащих налогообложению. Индия после унии также испытала приток шотландцев, которые, используя патронажные практики, быстро увеличивали свое присутствие там. И все эти карьерные возможности способствовали имперскому шотландскому патриотизму[962]. Когда Линда Коллей говорит о «шотландской империи», она обращает внимание на несколько факторов, способствующих их успехам, в частности, на гражданской службе в Индии. Шотландцы из образованных слоев, те, кто получил хорошее образование на родине, имели больше возможностей для успешной карьеры, чем англичане, а бедность страны была еще одним дополнительным стимулом[963]. Пример Бенгалии, где в конце XVIII в. шотландцы очень быстро могли стать богатыми, подтверждает мнение Коллей[964]. И несмотря на то, что в середине XIX в. не все шотландцы выдерживали экзамен на занятие гражданской должности в колониях, империя все же предоставляла значительные возможности для молодых северо-британцев. В этой связи действительно не удивительно, что империя решающим образом сказалась на динамике развития национальной идентичности.

К концу XIX в. убеждение шотландцев в собственной имперской миссии распространилось далеко за пределы Эдинбурга. При этом сами северо-британцы всегда говорили о том, что их роль особенно очевидна, если принять во внимание незначительные размеры Шотландии и количество ее населения. Действительно, скорее, заниженные, чем завышенные данные свидетельствуют, что, например, в Ост-Индской компании в период 1776–1785 гг. из 249 назначенных клерков 119 были шотландцами, что составляет 47 %, а между 1788 и 1800 гг. шотландских служащих было 34 %. Кроме того, в 1776–1785 гг. на службе у компании состояло 132 шотландских хирурга или 25 % от общего числа докторов[965]. В целом, между 1850 и 1939 гг. треть всех высших колониальных чиновников в Индии была шотландцами[966]. В конце XIX-начале XX века цифры въезда шотландцев в Индию снижаются и выглядят особенно незначительными по сравнению с количеством шотландцев, выехавших из страны. Согласно данным, приводимым М. Харпером, в период между 1825 и 1914 гг.

1 841 534 шотландца оставили свою родину, эмигрировав за пределы Старого света[967]. Из этих эмигрантов 44 % отправилось в США, 28 % – в Канаду, 25 % – в Австралию. На протяжении XIX в. шотландцы предпочитали отправляться в британские колонии, населенные белыми, нежели в зависимые территории.

Образованная элита составила основу массовой шотландской диаспоры. То количество шотландцев, которое вынуждено было уехать на протяжении XIX в., поставило Шотландию в тройку государств, вместе с Ирландией и Норвегией, где существовал наибольший процент эмиграции на душу населения. Хотя США, Канада и Австралия были