Давайте помолимся! (сборник) - Аяз Мирсаидович Гилязов

Крайнего Севера, знают о существовании райского Крыма, но не уезжают туда, не бросают малую родину. Да, татар притесняли, топтали, пугали, над ними издевались и совершали насилие, всё верно. Наверное, не хватит слов, чтобы рассказать об этом. Да, было время, когда целые деревни, семьи, проклиная свою горькую долю, снимались с насиженного веками места и отправлялись куда глаза глядят, на все четыре стороны, рассеиваясь далеко за пределами отчего края. Но ведь некоторые остались! Взвалив на свои плечи тяжёлую национальную судьбу и деля между собой все горести, они спасали родную землю от разорения и запустения…

Где только нет татар! Живут они, оказывается, и в Актасе, где мы горе в лагере мыкали. Этой зимой из-за рыбьей косточки, застрявшей в горле, оказался я в больнице, где познакомился с одним татарином. Правда, ничего татарского в нём не было, кроме каляпуша, напяленного на затылок. С его слов, повезло ему с дочерью и зятем. Живут они в Актасе, зять рубит уголь в шахте, в которой когда-то работали мы, будучи в заключении. Одной рукой гребёт уголь, другой – деньги! Старик расхваливал на все лады и Актас: в магазинах какой только водки нет! Зять, возвращаясь с работы, завернёт налево осушить поллитровку и тестю не забудет другую прихватить! Впрочем, бог с ними… Я не собираюсь вовсе бросать тень ни на зятя-шахтёра, который при советской власти водку стал воспринимать как элемент достатка, ни на татарскую женщину, которая приняла Актас родным домом, однако при мысли, что родом все они из Татарстана, в душе поднимается волнение… Если на улице валяется какой-нибудь пьяный русский, прохожие, жалеючи, говорят, указывая на него пальцем: «Это Василий Фёдоров лежит», а если свалился с ног Габдрахман или Бикмухаммет, то крику будет на весь белый свет: «Вон пьяный татарин валяется!»…

Я знал, что нынче обязательно поеду в Актас, откладывать уже было нельзя, и всё же я не стал брать адрес зятя-любителя выпить и своего знакомца-старика. К чему продолжать знакомство с татарином, считающим Актас раем, когда для меня он – место адских мук! Так что пусть не обижается на меня старик в каляпуше, хоть мы и одной национальности, но совершенно чужие по духу, будто люди с разных материков…

Дорога! Стучат колёса. В вагоне слышится татарская речь, но разговор идёт не о судьбах своего государства, народа, а о том, кто как выхлопотал себе машину, кто как удачно дочь свою пристроил, кто как «погорел» да чуть в тюрьму не угодил, как избавился от решётки взяткой… Коли так поступил, то, выходит, – молодец, герой, а другим – наука, пример. Они ведь свои родные места покидают, но никто из них не прильнул к вагонному окошку, ни у кого в глубине глаз не притаилась печаль расставания, весь мир этих людей умещается в кармане, а карман всегда при них. Нет, Бог тому свидетель, я еду не в Караганду этих татар, там ждёт меня свой город, свои знакомые.

Я постарался побыстрее отдалиться от татар – случайных дорожных попутчиков и стал различать в вагонном гомоне ворчливый голос полной женщины, сидящей напротив меня. Её раздражали разговоры пассажиров между собой на татарском, поэтому она ругала татар на чём свет стоит, не в силах скрыть свои эмоции…

Попутчица моя оказалась родом из Марий Эл, из Моркинского района. Землячка Музакира Хакимова, который повесился на сеновале после того, как его, избив, бросил в воду председатель колхоза Степанов! В память о трагической гибели этого татарского ребёнка я написал и опубликовал роман «За околицей луга зелёные». Хоть бы какое-то письмецо пришло из тех мест, из деревни Чодроял, где жил Музакир! И отец мальчика Фатри, и многочисленная родня этой жертвы коммунистического режима держали язык за зубами, промолчали. Может быть, татарам этого края закрыли рты злые люди, подобные этой изрыгающей проклятия женщине?

Молчу, а женщина не унимается, по-прежнему проклинает татар что есть силы!

Якобы в тех местах, где она живёт, директор совхоза татарин. Ну и разбогател, говорит, этот узкоглазый! И в Волгограде-то у него трёхкомнатная квартира, и в Крыму, на берегу Чёрного моря, выстроил персональную дачу, а уж усадьба в совхозе – и не обойдёшь, такие хоромы…

…Якобы в Казани татарские дети постоянно прогуливают занятия в школе! Учителя бегают за ними с палками и с трудом загоняют их в школу.

…Якобы татары – дебилы и тупицы, мотальщики, оказывается, наезжают в Москву и на ломаном русском кричат: «Мая хочет хараша жить!», при этом размахивают кривыми ножами…

…на улице Баумана русских от татар охраняет конная милиция.

…и эта татарва ещё ратует за создание собственной республики. Ишь чего захотели!

…а уж какие татары грязные да нечистоплотные! Вот на перроне одна пирожками торговала. Грязнущая, можно подумать, лет десять не умывалась, ей богу! А халат какой чёрный, словно трактор с плугом по нему прошёлся…

В дальнюю дорогу меня провожала Накия, и эта русская из Марий Эл слышала, как мы переговаривались по-татарски, поэтому ругалась без церемоний, устав браниться впустую, бросив на меня взгляд свысока, обратилась ко мне: «Дескать, что ты скажешь в ответ? Можно ли татарам дать право управлять своей республикой?». Я подумал, если сейчас, в начале поездки, пуститься в дискуссию с этой агрессивной бабёнкой, грязной на язык, то ведь в одном купе двое суток от неё никуда не спрячешься!.. Поэтому я ответил вполголоса: «Я не интересуюсь уже политикой» и замолчал, словно набрал воды в рот. А она всю дорогу ехала, изрыгая проклятия и ругательства, издевательства в адрес татар, решая на свой лад национальные проблемы. Постепенно выяснилось, что эта марийка замужем за русским, сама по профессии педагог, живёт и работает в Шахтинске Карагандинской области. Уж если она, не стесняясь меня, старого человека, так обливала грязью татар, то можно представить, как она мусолит эту тему среди единомышленников! Да и разве она одна проклинает татар, воспитанная на русских учебниках истории, русских книгах? Их тысячи, десятки тысяч…

Я один с опаской отправился в путь, так как был наслышан и начитан в периодической печати о происходящих на железной дороге преступлениях, грабежах-убийствах. Оттого, когда зашёл в вагон, каждая тень напоминала призрак, брошенный кем-то взгляд пронзал, как стрела. Но в пути я постепенно успокоился, стал привыкать к российским запахам, врывающимся в вагон из тамбура. В туалете не оказалось воды… Вот поистине, воды нет, зато запахов – обилие! Едем! Стоим! Вновь трогаемся со скрипом! Женщина-марийка наконец отстала от татар, стала разговаривать, учить жизни разряженную дочку,