Зекамерон - Максим Знак

как освобожусь, первым делом… загоню вам большого кабана!» Или выражались чуть скромнее: «Первым делом погрею вас немного!» Или просто: «Передам вам сигареты». Или хотя бы: «Напишу». Но обязательно первым делом! Вот прям сразу-сразу!

Он, конечно, тоже клялся и божился! Ну еще бы! У него был и вовсе особый случай. Говорил, что взяли его в гараже в самой драной рабочей шмотке, не дали собрать вещи, не дали денег прихватить. И вот в зиму в грязной одежке – без ничего и без никого. Он с аппетитом рассказывал свою историю, как он, обычный сирота, смог построить бизнес на перепродаже муки. Как в его особняке в гардеробной висит шесть итальянских костюмов, а он тут в какой-то робе. Как страсть к женщинам помешала ему жениться, и он жил плейбоем, без забот, без хлопот, но и без тех, кто смог бы помочь в тюрьме деньгами или передачей. Он был тут как многие другие – голый-босый-веселый. Только в отличие от других он был Гарун Аль-Рашид, сказочный принц под прикрытием. Поэтому пока его всей хатой одевали (даже куртку и ботинки нашли), пока его кормили и угощали сигаретами, он улыбался и приговаривал: «Счастливый билетик вы вытянули, пацаны. Мне тут месяц остался. Выйду и первым делом возьму вас на полное довольствие и обеспечение – как сыр будете в масле кататься!»

Пацаны сдержанно радовались, угощали сигаретами, говорили, что они это не из корысти – в тюрьме ничего не одалживают и не продают с отсрочкой, а просто дарят.

И все же пацаны давали Ф.И.О. и адреса, чтобы легче переправлять передачи и помочь родным, если что.

Когда он, одетый хатой, вышел, сначала сразу ждали кабана, потом еще месяц надеялись. И уж точно не ждали те, кто еще тут остался, что тормоза откроются и впустят знакомые, но уже усталые куртку и ботинки, и он, уже не такой веселый, увидев знакомых, немного смущенно скажет: «Извините, мужики. Это какая-то нелепая случайность, но я – опять…»

54

Театральный кружок

Обычно актеров меньше, чем зрителей, но здесь все наоборот: все старались играть как можно ярче для одного зрителя. Или для одной зрительницы – в зависимости от того, кто дежурил на продоле. Что поделать, если делать тебе нечего, и так будет еще не один месяц, а ты с этим ничего сделать не можешь.

Организм может адаптироваться к любой жизненной ситуации. Поэтому самое рациональное, что можно было делать, – спать. Желательно как ленивцы – семнадцать часов в сутки. Тогда срок пролетит «на одной ноге». Но была и проблема – спать как бы было нельзя. Каждый, замеченный за этим невинным, в общем-то, занятием, мог получить путевку в карцер, а там бы спать не получилось совсем по другой причине. Поэтому спать все же как бы было нельзя. Зато можно было читать. Отсюда следовало простое заключение: если человек на продоле будет думать, что ты читаешь, то на самом деле ты можешь спать, и все будут довольны.

Спящего могли выдать закрытые глаза, храп и отсутствие книжки. Поэтому требовался определенный реквизит и декорации, а также умение играть свою роль даже во сне. Все справлялись по-разному. Простаки держали книгу в руках, оперев на живот; те, кто поумнее, поднимали колени и опирали на них – так было меньше шансов, что упадет. Кто-то строил стопочку из книг и подпирал ими открытую.

Но на грани гениальности выглядело решение с подвешенной за верхнюю нару газетой. Ее как будто держали невидимые руки – даже тогда, когда человек лежал на боку. В общем, в местном театральном кружке все играли почти убедительно.

Разбудил их лязг кормушки и требовательное «тук-тук!». Дежурный спросонья подбежал и на вопрос «Чего спим?» охрипшим голосом выдал: «Мы читаем!»

– Вы совесть потеряли, а не читаете. Три минуты на вас смотрю! Хоть бы кто шелохнулся! Хоть бы кто страницу перевернул!

– Мы медленно только умеем…

– Зато волшебники!

Дежурный обернулся и понял, что оставленная впопыхах газета продолжала левитировать над его нарой.

55

Брэд Питт

Мода там постоянно менялась, но мода на прически здесь вот уже который сезон оставалась неизменной. Стрижек можно было придумать много, но для мастера были доступны лишь два парикмахерских инструмента – бритвенный станок и машинка, но машинка – это если очень повезет. Зато каждый мог попробовать свои силы на новом поприще.

Обычно получалось так себе. Оказывается, даже побрить наголо не так-то просто. Во-первых, у наголо, или под ноль, оказывалось столько же вариантов, сколько слов для обозначения оттенков снега у эскимосов. Во-вторых, и волосы, и черепа… откровенно разочаровывали. Ну и в-третьих, в процессе стрижки могло стать скучно, и концентрация немного терялась. Чтобы сильно не скучать, прежде чем будут сбриты остатки волос с неидеального черепа, начинающие парикмахеры обязательно выстригали что-нибудь очень забавное в меру своего таланта и фантазии. Иногда попадались клиенты, которые почему-то цеплялись за остатки своих волос и воспоминаний о другой жизни. Они соглашались стричься только после твердого обещания мастера, что все будет хорошо и волосы останутся, причем не островами, а материками.

Один из волосатиков долго сам себя стриг под горшок, а когда это стало очень уж странно выглядеть – принял неизбежность и получил от родных письмо с картинками, как стричь правильно. Все посмотрели: выглядело не очень сложно. Снизу – так, сверху – вот так, и все готово, все красиво! Был выбран самый лучший из доступных мастеров-парикмахеров, и с него взяли клятву – стричь строго по инструкции.

– Не бойся, братан! Постригу тебя, как голливудского актера!

– Круто! Сделай, как у Брэда Питта!

– Базара ноль. Бред так бред!

Все остальные расселись по нарам смотреть и комментировать. Он пристроился на трамвайке… И понеслось! Мастер-парикмахер чертыхался и плясал вокруг с машинкой, народ отпускал замечания, не стесняя себя в выражениях, и высказывал разные гипотезы о конечном результате. Бывший волосатик бледнел, краснел, потел… А волос у него оставалось все меньше… И вот – последний штрих мастера и его довольное, но слегка извиняющееся:

– Братан! Постриг, как в Голливуде! Извини, Брэд Питт немного не вышел. Ничего! Будешь как Брюс Уиллис!

56

Чифирмастер

От каждого по способностям – каждому по наре!

В этой хате у новичков узнавали, в чем состоит их суперсила, и выделяли ответственный участок работы. Его даже расспрашивать не пришлось: во время приветственного чифа он сам о себе все рассказал –