Цезарь и Христос - Уильям Джеймс Дюрант

робкая невеста, подающая ей совет богиня, поглощенная праздничными приготовлениями мать, девушки, готовые заиграть на лирах и запеть, — выписаны с таким изяществом и чуткостью, что данная работа по праву занимает выдающееся место среди сохранившихся до наших дней образцов классического искусства.

Римская живопись вовсе не стремилась к оригинальности; греческие художники повсюду были проводниками одних и тех же традиций и методов; даже смутный импрессионизм этих изображений может восходить к неким александрийским прототипам. Но им нельзя отказать в выверенности линий и богатстве цветовой гаммы, и глядя на эти картины, хорошо понимаешь, почему живописцы Апеллес и Протоген обладали столь же высокой репутацией, что и скульпторы Поликлет и Пракситель. Иногда полнота цвета поразительна настолько, словно мы имеем дело с работой Джорджоне; иногда изощренность перепадов света и тени напоминает кисть Рембрандта; иногда грубоватые фигуры удивительно похожи на неуклюже реалистические произведения Ван Гога. Перспектива зачастую передана здесь неправильно, а ремесленническая поспешность опережает вызревание замысла. Однако эти недостатки искупаются свежестью и жизненностью картин, ритм ниспадающих складок приковывает взгляд, а лесные сценки не могли не радовать жителей перенаселенных городов. Наши вкусы более сдержанны; мы любим, чтобы стена оставалась только стеной, и только вчера преодолели сомнения и решились украсить наши стены рисунком. Но для италийца стены символизировали неволю, из которой лишь в очень редких случаях существовал выход — в виде окна — на широкий простор; ему хотелось забыть о преграде и при помощи иллюзии, которую так правдиво умеет создавать искусство, перенестись под сень зеленеющих деревьев. Возможно, он был прав: лучше нарисованное дерево на стене, чем вид сквозь «магический оконный переплет» на тысячи неопрятных крыш, возведенных в поношение небу и отданных на растерзание солнцу.

VII. АРХИТЕКТУРА

1. Принципы, материалы и формы

Мы припасли для нашего забытого путешественника, переходящего со ступени на ступень своего эстетического самообразования, величайшее из римских искусств — искусство, в рамках которого Италия успешней всего сопротивлялась греческому нашествию и ярче всего проявила свою оригинальность, смелость и мощь. Говоря об оригинальности, не будем, однако, забывать, что речь не идет о непорочном зачатии; здесь, как и в порождении ребенка, уже существующие элементы складываются в новые сочетания. В периоды своей юности все культуры являются эклектическими, ибо образование начинается с подражания; но стоит душе или народ у, достичь зрелости, как их характер, если таковой имелся, проявляется во всех их словах и свершениях. Рим, как и другие средиземноморские города, перенял дорический, ионический и коринфский ордеры у Египта и Греции; однако, помимо них, он заимствовал у Азии арку, свод и купол и построил при их помощи город дворцов, базилик, амфитеатров и бань, каких человечество еще не знало. Римская архитектура явилась художественным выражением римского духа и римской державности: дерзость, организованность, величие и брутальная мощь — вот настоящие создатели этих неслыханных сооружений на холмах. Римская душа навеки была запечатлена в камне этих строений.

Большинство ведущих римских архитекторов были римлянами, не греками. Один из них, Марк Витрувий Поллион, написал классический трактат «Об архитектуре» (около 27 г. до н. э.)[74]. Отслужив в свое время под началом Октавиана, Витрувий в старости отошел от дел, чтобы сформулировать принципы самого почитаемого в Риме искусства. «Природа не наделила меня замечательным телосложением, — признает он, — годы не прибавили красоты моим чертам, а болезнь лишила меня сил; поэтому я надеюсь заслужить благосклонность своей книгой и знаниями»{919}. Как Цицерон и Квинтилиан требовали от оратора в качестве условия успешной профессиональной деятельности предварительного ознакомления с философией, так и Витрувий выдвигает аналогичное требование перед архитектором. Философия способна улучшить качество его замыслов, в то время как наука предоставит в его распоряжение более совершенные средства. Философия одарит его «возвышенным складом ума, вежливостью, справедливостью, чувством долга перед государством и избавит от корыстолюбия; ибо никакая работа не может быть сделана хорошо без здоровой веры и чистых рук»{920}. Витрувий перечисляет архитектурные материалы, ордеры и их элементы, различные типы римских строений; кроме того, он отводит целые разделы своего трактата описанию механизмов, водяных часов, спидометров[75], акведуков, городской планировки и общественной санитарии. В противовес прямоугольной планировке, принятой под влиянием Гипподама во многих городах Греции, Витрувий выдвигает радиальную планировку, использованную в Александрии (и в современном Вашингтоне); однако римляне продолжали закладывать города по прямоугольной модели, восходящей к пространственной организации их военных лагерей. Он предупреждал Италию о том, что питьевая вода, употребляемая во многих городских общинах, способна приводить к такому заболеванию, как зоб, и утверждал, что работа со свинцом может привести к отравлению. Он считал, что звук представляет собой вибрирующее движение воздуха, и написал древнейшее из дошедших до нас рассуждений, посвященное архитектурной акустике. Его книга, заново открытая в эпоху Возрождения, оказала заметное влияние на Леонардо, Палладио и Микеланджело.

Римляне, говорит Витрувий, используют при строительстве древесину, кирпич, штукатурку, бетон, камень и мрамор. Кирпич являлся, как правило, основным материалом при возведении стен, арок, сводов и часто служил облицовочным материалом для сооружений из бетона. Штукатурка также нередко служила для лицевой отделки. Ее приготовляли из песка, извести, мраморной крошки и воды; качество штукатурки было довольно высоким. Ее укладывали в несколько слоев, общая толщина которых достигала иногда трех дюймов. В силу этого она могла сохраняться в течение девятнадцати столетий, как в некоторых частях Колизея. В изготовлении и применении бетона римляне были знатоками непревзойденными, вплоть до нашего века. Они собирали вулканический пепел, которым изобиловали окрестности Неаполя, смешивали его с известью и водой, заливали этим раствором кирпичную, керамическую, мраморную, каменную крошку и, начиная со второго века до нашей эры, получали таким образом твердый, как скальная порода, opus caementicum, которому можно было придавать практически любую требуемую форму. Эта смесь заливалась в сделанные из досок «корыта» (так же поступаем и мы). Таким материалом римляне покрывали обширные пространства, не нуждаясь при этом в какой бы то ни было опоре, и возводили таким образом прочные купола, которые были свободны от осевого давления арочных перекрытий. При помощи этого метода были возведены крыши над Пантеоном и большие термы. Большинство храмов и респектабельных домов строились из камня. Одна из разновидностей этого материала, доставлявшегося из Каппадокии, пропускала свет настолько хорошо, что храм, даже в тех случаях, когда все отверстия в его стенах оказывались закрытыми, был достаточно светел{921}. Завоевание Греции привило римлянам вкус к мраморным сооружениям; возникший в связи с этим спрос первоначально удовлетворялся за счет импорта колонн,