Заклинатели войны - Ольга Владимировна Голотвина

– Не хотелось бы, – поспешно откликнулся Майс.

– Навстречу едут двое верховых. Если это стражники, то ты – немой.

– Понял... Думаешь, поверят?

– А чего не поверить? У моего отца такой номер был: немой деревенский дурень. Он плясал, прыгал, корчил рожи. И все верили... Вон, они вывернулись из-за рощи, видишь?

Ответа не последовало. Видимо, Майс уже начал вживаться в роль.

Предчувствие не обмануло Айри. У встречных мужчин были через плечо перевязи королевских цветов. И страусы под ними были хороши – вейтадские, сильные, выносливые. Оба всадника ехали без сёдел.

– А ну стой! – приказал тот из них, кто был постарше.

Айри и так стояла, но указывать на это стражникам не стала. Поклонилась со всем уважением.

– Кто такие? – властно поинтересовался стражник.

– Не королевская охота и не похоронная процессия, а всего-навсего бродячие циркачи, – защебетала Айри.

Майс и рта не открыл. Глядел на стражников напряжённо, но не враждебно.

– А чего это ты отвечаешь, а не тот, что старше? – В голосе стражника звякнуло подозрение.

– А он немой, – вмешался младший стражник.

– Да? Откуда знаешь? – удивился его спутник.

– Да вот же на тележке написано: «Бейтер Шарго». Я его сколько раз на рынках видел! Пляшет смешно, рожи корчит... Вот только физиономия у него всегда была раскрашена.

– Это цветной глиной, чтоб зрителям веселее было, – с улыбкой объяснила Айри. – А в пути зачем раскрашиваться, публики-то нет!

И тут Майс, до этого момента с придурковатым видом переводивший взгляд с одного всадника на другого, вдруг встрепенулся, приставил к ушам ладони с растопыренными пальцами, растянул до ушей свой и без того большой рот и высунул язык. Гримаса получилась восхитительно нелепая: глаза почти утонули в щеках, нос забавно сморщился.

Стражники расхохотались.

– Он и без раскраски смешной, – сказал старший стражник. – Вы по дороге никого подозрительного не встретили? А то здесь разбойники пошаливают.

– Вообще никого не встретили, – ответила Айри. – Ни подозрительных, ни других каких.

– Но всё-таки вы поосторожнее... Куда едете?

– В Энир, добрые господа.

– А ночевали где?

– На постоялом дворе дядюшки Сурка.

– Пожалуй, и мы у него остановимся.

– Лёгкой вам дороги, добрые господа. Ну, Плясунья, пошла!..

– А почему дорога идёт не сквозь рощицу, а такой петлёй? – спросил Майс, когда стражники отъехали подальше. Должно быть, надоело ему играть в немого.

– А ты воздух вдохни, – неохотно посоветовала девочка. – Чуешь, чем пахнет? Ветер как раз в нашу сторону.

Ветер и впрямь нёс к путникам волны сладковато-пряного аромата.

– Чуешь? Это же не белые пальмы, это синие! Не вздумай с повозки спрыгнуть – по нужде или ещё зачем... Тут останавливаться нельзя, охрана следит за дорогой. Пока разберутся, из-за чего повозка встала, – могут рёбра переломать.

– А! – понимающе откликнулся Майс. И, хвала богам, заткнулся. Только глядел с интересом, как голубоватыми опахалами колышутся вдоль дороги широкие перистые листья знаменитых на весь мир синих пальм, главного богатства и гордости острова Фетти.

Айри вспомнила, как отец однажды ненароком сказал: мол, когда-то у него дома была фигурка собачки из древесины синей пальмы. Небольшая такая собачка, а лёгкий аромат пропитал всю комнату!

Наверное, отец врал. Может, и был у него когда-то дом, но не с такими же дорогими вещами!.. А говорят, что богатые люди даже целые комнаты отделывают тонкими дощечками синей пальмы. Запах-то не только приятный, но и целебный!

Повозка спустилась с пригорка, обогнула рощицу – и перед путниками открылось море.

– К вечеру будем в Энире, – сказала Айри. – Тут уже недалеко. Вон впереди Змея-гора, а там и город близко.

– Змея-гора? – завертел головой Майс. – Вот та, круглая? Почему её так назвали? Там водится много змей?

– Не знаю, – пожала плечами Айри. – Я там змей не считала. А гору так назвали, потому что она похожа на свернувшуюся змею. Там уступы кольцами. Ближе подъедем – увидишь... Эй, Плясунья, пошла!..

* * *

«Майс, – повторял про себя человек в шутовском костюме. – Теперь меня зовут Майс. Не забыть. Откликаться».

Это было несложно. Человеку приходилось уже несколько раз менять имя – и новое каждый раз становилось привычным. Но не врастало в память намертво: со временем и его приходилось менять.

Смена имени всегда была связана с трагедией: необходимость бегства, гибель друзей... Доводилось и убивать. Это не доставляло удовольствия. Грязная и тяжёлая работа, которую пришлось освоить, как и многое другое.

«Ты – Разведчик, ты – глаза и уши Ордена Механиков, – говорил ему Инструктор. – Ты много знаешь и о врагах, и о нас. Ты не должен попасться в лапы алонкеев. И гибнуть не должен: с твоей смертью оборвётся много полезных ниточек. Ты обязан стать неуловимым, как ветер, опасным, как змея, и при этом выглядеть безобидным, как месячный щенок».

Последнее ему, кажется, удавалось. Он ухаживал за своей внешностью почти так же тщательно, как певичка с Таричеса, «острова удовольствий». Только, в отличие от певички, он отпустил небольшой животик. Они с Инструктором подбирали упражнения, которые не мешали бы выглядеть забавным толстячком. К таким у людей невольная симпатия, такие кажутся добродушными, простоватыми, недалёкими. А если у человека ещё круглое лицо, нос вроде мелкого клубня батата и мягкий взгляд...

Тот, кто сейчас назвался Майсом, умел многое. Но главным своим умением он считал искусство скрывать ненависть.

Ненависть к алонкеям. К «людям моря». К уродам, что не могут жить на суше больше недели – сходят с ума. Но при этом считают себя вправе диктовать суше свои законы.

Ни один остров не имеет права создать свой флот. Ни один островитянин не может перебраться на другой архипелаг – только по дозволению алонкеев и на корабле алонкеев. Меж архипелагами границы, незримые, но жёсткие – и провели эти границы по своей воле «люди моря».

Господа. «Осиянные светом». Повелители. Любимые дети Номоса. Твари с ушами, замкнутыми кожистой складкой. Они ещё и гордятся тем, что рождаются с кровоподтёком на родничке – как же, поцелуй Номоса... Ха! Поцелуй бога моря? Да алонкеи – общая ошибка всех богов!..

Спокойно, Майс. Спокойно. Загони ненависть поглубже в сердце. Смотри по сторонам. Теперь ты будешь выполнять свою работу здесь. Раз уж тебя