По обе стороны океана - Даниил Григорьевич Гуревич

– Вот это ваш цирк. – Он показал на открывшееся им здание.

Нина с Лоренцо остановились как вкопанные, пораженные его видом. Цирк, в котором они работали в Римини, был обычным небольшим шапито. Здесь же, сразу за мостом, стояло огромное каменное здание с большим фасадом, который был украшен внушительными статуями. Они переглянулись, и Нина, обняв Лоренцо, прижалась к нему.

– Плевать на комнату, – шепнула она ему на ухо, чтобы не слышал чиновник. В ответ Лоренцо поцеловал ее.

Когда они вошли в цирк и через фойе прошли в зал, их ждало очередное потрясение. Огромный зал с бордовыми бархатными сиденьями, рядов в двенадцать, устремлялся вверх над круглой ареной. В зале царил полумрак, и лишь цирковой круг был ярко освещен. Шла репетиция. Чиновник, посадив их, пошел в администрацию. Они же, не отрываясь, смотрели на то, что происходит на арене. А на ней два жонглера работали с кольцами. Делали они это просто виртуозно. Жонглеры в их цирке ни в какое сравнение с этими не шли. Нина почувствовала легкое волнение. Что, если и гимнасты окажутся такими же виртуозами? Волновалась она не зря. Вскоре на арене установили четыре шеста, концы которых были между собой соединены, образовывая четыре трапеции. Вышли четыре акробата – трое мужчин и одна женщина. И они начали вытворять чудеса. Они так перепрыгивали с одной трапеции на другую, с такой скоростью вращались на них, что у Нины закружилась голова. Они с Лоренцо даже близко что-нибудь похожее на это сделать бы не смогли.

– Я хочу уйти, – сказала Нина убитым голосом.

Лоренцо, ничего не ответив, взял ее за руку и поднялся. Нина встала вслед за ним, и они вышли из зала. Они стояли в фойе в ожидании чиновника и молчали.

– Получается, все намного хуже, – сказала Нина со слезами в голосе. – Mi dispiace[7].

– Hon preoccuparti cara[8]. – Лоренцо приобнял Нину за плечи. – Troveranno un po’ di lavoro per noi[9].

– Какую?! Мы же ничего другого не умеем. Я уехала из Италии работать дворником?!

– Что такое дворник? – спросил Лоренцо.

– Penso netturbino – перевела Нина.

– Это смешно, – расхохотался Лоренцо.

Наконец, в фойе показался чиновник.

– У меня для вас плохие новости, – сказал он, даже не стараясь изобразить сочувствие. – В цирке у них достаточно отличных гимнастов. Так что они даже смотреть вас не будут. Придется вам подыскивать работу.

– Мы это уже поняли, – таким же равнодушным голосом ответила Нина. – Мы с Лоренцо хотим пройтись вдвоем. Вы езжайте.

– Хорошо, – ответил чиновник, и впервые его лицо выразило хоть какую-то эмоцию. Но длилось это ровно секунду, и, надев свою привычную маску, он добавил:

– Мы думали, что вас возьмет цирк, и вы там пройдете медкомиссию. Но теперь все меняется. С вами завтра свяжутся и сообщат насчет медкомиссии. До свидания.

Выговорив все это, он развернулся и ушел. Они молча смотрели ему вслед. Потом так же молча вышли из цирка и пошли по направлению к мосту.

Они медленно, никуда не торопясь, брели по улицам, не обращая ни на кого внимания, как и никто не обращал внимания на них. Они были просто прохожими среди других прохожих. Но эти прохожие имели где-то семьи, родственников, друзей, сослуживцев. У них же не было никого, кроме только друг друга и маленького Сандрино. В Римини у них остались друзья, и не только по цирку. Они собирались большими шумными компаниями. Много ели спагетти, много пили вина, много и оживленно разговаривали. И звонко пели песни под звуки аккордеона Сандрино. Сейчас же на них опустилась и завладела ими тишина. И окружающее их равнодушие. И самое страшное – впереди их ждало неопределенное будущее среди чужих людей. Чужих по всему: по восприятию жизни, по образу мыслей, по определению хорошего и плохого, по отношению к людям, и по их отношению к тебе. Наверное, все это и определяет родину. А еще родина – это прошлое. В этой стране его почти не было у Нины, и уж совсем не было у Лоренцо и Сандрино. Вот тогда-то у Нины впервые зародилась мысль – даже еще не зародилась, а только мгновенно промелькнула. Она не вернулась домой. Дом остался в Римини. Ее настоящий дом был там. Интересно, что у Лоренцо эта мысль не промелькнула. И не только потому, что Россия никогда и не была его родиной. Его единственной родиной был Римини. Но была еще и другая причина. Лоренцо был очень несерьезным и легкомысленным человеком. Именно по легкомыслию он отстал от своего итальянского отряда во время войны. В то время, когда отряд после короткого отдыха в деревне созвали на построение, он последовал за одной русской девчонкой, которая, как ему показалось, призывно ему улыбнулась. А когда она, входя в свою хату, помахала ему рукой, он, решив, что она его приглашает, пошел за ней. В хате его встретил здоровенный мужик – отец девчонки. Тот одним ударом вырубил истощавшего и промерзшего Лоренцо, который потом долго не мог прийти в себя. Когда он очнулся, хозяин, видимо, пожалев замороченного итальяшку, велел дочери накормить его обедом. Когда, наконец, Лоренцо решил вернуться в роту, той и след простыл. Хозяин свел Лоренцо с партизанским отрядом. Там Лоренцо по легкомыслию сошелся с Ниной. Правда, сойдясь с ней, он в нее влюбился. Потом по легкомыслию серьезно не протестовал против бредовой идеи Нины вернуться в СССР. А приехав в СССР, он сразу понял, куда они попали и во что они влипли. Вот и теперь он легкомысленно решил, что все встанет на свои места и все будет хорошо. Ведь он везунчик. Не повезло с цирком, повезет в другом. Расстраиваться нет смысла. В жизни надо находить радости и уметь получать удовольствие. А иначе зачем тогда жить!

* * *

На следующий день им позвонили и велели прийти в поликлинику для медосмотра к врачу Вершловской. Поликлиника находилась при больнице, что была прямо напротив их дома. А буквально через несколько дней после этого медосмотра моя мама встретила Эммочку во дворе. Она и рассказала маме о приезжих итальянцах.

Подробно описывать их дальнейшую жизнь я не стану. Лишь вкратце расскажу, чем эта печальная история закончилась. После медосмотра Нину и Лоренцо направили на работу на обувную фабрику «Скороход», которой принадлежала квартира. Лоренцо в свои