Непрожитые жизни. Патологоанатом о своих буднях в детском отделении - Татьяна Александровна Хитрова

– Ну почему из всех недостаточностей вы себе выбрали именно лактазную?

– Думаете, сердечная была бы лучше? – улыбнулся заведующий.

Тогда я решила изучить, что из себя представляет непереносимость лактозы, почему она возникает и как развиваются симптомы. Лактоза (от лат. lac – «молоко») – это углевод, который содержится в молоке и молочных продуктах. В грудном молоке тоже есть лактоза, да и сам процесс образования молока называется лактация. В норме в тонком кишечнике лактоза с помощью фермента лактазы распадается на более легкоусвояемые составляющие – глюкозу и галактозу. Поэтому если этого фермента меньше, чем количества поступающего молока, то часть лактозы расщеплять нечему, и она остается в первозданном виде в кишечнике, где начинает бродить, вызывая усиленную перистальтику (активные сокращения) кишечника, поэтому мы слышим урчание. Брожение еще связано с активным выделением углекислого газа (вспомните, как поднимается дрожжевое тесто), вот почему живот раздувается. Лактоза в кишечнике задерживает всасывание воды, поэтому стул становится жидким. Самое неприятное, если эти процессы возникают у малышей, находящихся на грудном вскармливании. Тогда родителей ждет череда бессонных ночей с постоянным плачем. Причем есть несколько типов недостаточности, которые обязательно нужно с помощью ряда тестов и анализов различать между собой, а не только ориентироваться на симптомы.

Врожденная лактазная недостаточность – явление крайне редкое, всего один случай на несколько тысяч новорожденных, поэтому чаще всего при появлении характерных симптомов врачи думают о транзиторной, или временной, лактазной недостаточности младенцев. Это состояние свойственно недоношенным младенцам, у которых пищеварительная система еще не полностью созрела, ферментов вырабатывается мало, и поэтому после приема пищи у малыша могут возникать частые срыгивания, колики, жидкий пенистый стул, вздутие, что сопровождается очень неприятными ощущениями, поэтому ребенок плачет. Но такое состояние проходит часто само по себе в течение 3–6 месяцев, когда кишечник постепенно заселяется различной микрофлорой и приспосабливается к требуемым от него функциям. Если же младенец после кормления заходится в плаче, плохо набирает вес, то врачи, подтвердив диагноз, назначают давать перед каждым кормлением недостающий фермент в определенной дозировке. Грудное кормление стараются сохранить до последнего, потому что молочный сахар важен для нормального созревания глаз, а также центральной и периферической нервных систем.

Если человек переносит какую-то кишечную инфекцию (и без разницы, до или после 18 лет), может возникнуть вторичная лактазная недостаточность, когда какое-то время после болезни плохо усваиваются молочные продукты. При правильном питании, богатом разнообразной растительной пищей, все быстро восстанавливается.

Для меня было удивлением, что это заболевание может во взрослом возрасте стать приобретенным. То есть вы спокойно можете пить коровье молоко всю жизнь, трескать за обе щеки запеканки и сырники, а в один момент вас начинает раздувать как парус, либо походы в туалет становятся все чаще, а стул – жиже.

Смартфон пиликнул, уведомляя меня о новом комментарии под видео: «Спасибо за объяснение! Было интересно увидеть настоящую печень». Вести свой блог, рассказывая о патологической анатомии, было одновременно и лучшим, и худшим решением в моей жизни. Помните сказку про курочку, которая снесла золотое яичко вместо обычного? Теперь я смотрю на нее с другой стороны. Что делали дед с бабкой? Правильно: пытались разбить нестандартное яйцо. Все, что не соответствует представлению людей о нормальности, автоматически подвергается агрессии.

У окружающих было много стереотипов о моей профессии, которая всегда во всех книгах и фильмах окутана мистической и мрачной вуалью.

Я – молодая девушка, яркая, жизнерадостная – выбивалась из их представления о патологах как об угрюмых бородатых татуированных мужиках. В один момент, когда завирусилось видео с моими ответами на частые вопросы, на меня свалилось такое количество ненависти, что я совсем потеряла веру в человечество. Было ощущение, что людям все равно, за что тебя ненавидеть. Комментарии проехались по мне словно асфальтоукладчик. Досталось всему: внешности, речи, подаче, самой информации, съемке, даже цвету дивана. Когда я снимала короткие ролики с опровержением недостоверной информации, ни слова не говоря про оппонента, спокойно и аргументированно разбирая только ее, чтобы люди просвящались и знали, как на самом деле работает наше тело, – все равно прибегала разъяренная толпа с фразами: «Да что ты можешь знать, пигалица, еще у самой молоко на губах не обсохло», «Патологи – занимайтесь трупами! Не лезьте к живым». Отдельно мне доставалось за феминитив – патологиня. Хотя, казалось бы, какая людям разница, как я называю себя, а не других.

Я экспериментировала с ответами. Отшучивалась, писала уточняющие вопросы, отвечала с сарказмом, но быстро опытным путем поняла, что нет единственно верной тактики. Есть люди, которые черпают энергию из склок и скандалов, для них в споре рождается не истина, а желание через унижение другого возвысить себя. Это не мое, любой минимальный конфликт повышает мой пульс в два раза, и я чувствую себя сдувшимся воздушным шариком, который забыли в углу темной комнаты после празднования. Я могу постоять за себя, но затратив колоссальные усилия. За все время ведения блога я постоянно старалась донести: если наши мнения по какому-либо вопросу не совпадают, это не означает, что мы должны друг друга ненавидеть или что кто-то из нас идиот, а кто-то – мудрец, познавший жизнь. Теперь я действую по обстоятельствам. Если есть желание, отвечаю; если вижу только оскорбления, вспоминаю, что мой блог – это мой дом, и, когда кто-то приходит в него и срет на ковер, попутно унижая меня, реакция следует незамедлительно. Поэтому все неугодные мне люди забанены. И прокляты.

Публичность быстро учит очерчивать границы, иначе тебе мало того что сядут на шею, но еще и украдут самое ценное, чем ты распоряжаешься, – твое время.

Люди обижаются, когда в три часа утра я не отвечаю на сообщения в духе: «А вот фотка протокола вскрытия, посмотрите, пожалуйста. Почему у больного N заболевание S? Нам ничего не объяснили…» Или: «На что похожа эта сыпь?» На укус зомби. «Вам что, сложно ответить?» Да, мне сложно. Я на свое образование потратила восемь лет, а еще придерживаюсь этики и законов государства, в котором живу. «Татьяна, мой дедушка всю жизнь страдал от одного заболевания, а патологоанатом написал вообще другое, почему?» – пишут мне родственники в попытках получить ответы, которые я не могу дать. А на мое вежливое сообщение, в котором я выражаю свои соболезнования, но объясняю, что у меня нет права давать комментарии по вскрытию, которое делала