По залам Государственного музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина - Олег Дмитриевич Грознов

образ. Римляне, больше преуспевшие в ратном деле и законодательстве, нежели в области пластических искусств, напротив, были склонны изображать человека таким, каков он есть. С большим вниманием они относились к различным особенностям его внешности, в том числе к физическим недостаткам. Это прежде всего характерно для римского искусства времен Республики.

Республиканский период отличался суровостью и простотой нравов. От скульптурного изображения требовалось прежде всего сходство с оригиналом, а не отображение какой-либо философской концепции. Подобная тяга к реалистической трактовке в римском искусстве называется веризмом, от итальянского слова vero, что означает «правдивый».

Считается, что римский скульптурный портрет произошел от посмертной восковой маски, а значит, его возникновение связано с культом предков. Древние римляне хранили посмертные маски своих прародителей у домашнего алтаря и использовали в проведении погребального обряда.

Один из самых распространенных типов скульптурного портрета в Римской республике – «тогатус», то есть римлянин, закутанный в тогу (носить тогу дозволялось исключительно гражданам). В Музее хранится слепок статуи римлянина, совершающего возлияние. Немолодой мужчина держит в руке маленькое блюдо, голова его покрыта краем тоги. Эта деталь означает, что перед нами жрец. Наброшенная поверх головы ткань защищает слух тогатуса от гомона толпы, дабы ничто не мешало ему исполнять жертвенный ритуал.

В период возникновения империи римские мастера обратятся к наследию греческой классики. Не случайно знаменитая статуя Октавиана Августа из Прима-Порта напоминает об идеальных телах греческих божеств. Впрочем, верность натуре по-прежнему остается важнейшей чертой искусства Древнего Рима. Портрет Цецилия Юкунда, ростовщика, жившего в середине I века в Помпеях, точно и без прикрас отображает внешность заказчика, позволяя рассмотреть его морщины и крупную родинку на щеке.

Бюсты императоров, представленные в ГМИИ, демонстрируют все те перемены, что претерпевало римское портретное искусство на протяжении несколько столетий – от классицизма эпохи Августа до схематизма портретов поздней империи.

Нововведения часто касались области технического исполнения. Например, при Адриане (II век) ваятели начали изображать зрачок рельефно, при помощи бурава. До той поры зрачок просто рисовали на мраморном глазном яблоке.

При императорах из династии Северов, римский скульптурный портрет достигнет крайней степени правдивости, даже откровенности, в показе характера модели. Таков бюст императора Каракаллы. Кажется, безымянный художник, изваявший его, ничуть не старается представить властителя в выгодном свете. И это неудивительно – по сей день образ Каракаллы овеян дурной славой. К власти он пришел, убив родного брата. Правление его закончилось так же кроваво, как и началось. Императора умертвил начальник его охраны. Портрет Каракаллы будто высвечивает все его отрицательные черты – гневливость, подозрительность, тщеславие, доведенное до степени чванства. Лоб императора наморщен, уголки рта опущены. Глаза посажены глубоко, отчего на них ложится почти непроницаемая тень.

В IV веке бюсты императоров становятся все более условными, лица превращаются в графические знаки. Так, портрет Максимина Дазы больше похож на рисунок, набросанный на бумаге. Он составлен из резких линий простого начертания. Волосы лишь намечены частой насечкой, словно уже забыты пышные локоны статуй времен Адриана. Особое внимание уделено глазам – широко распахнутым, остекленевшим, будто император заворожен смертельным взглядом василиска.

Подобные портреты далеки от натурализма прошлых лет. Внешнее сходство перестает играть сколько-нибудь важную роль в искусстве. С принятием императором Константином христианства на первый план в изобразительной сфере начнут выступать внутренние, духовные процессы. Тело будет воспринимается скорее как оболочка, довесок, не способный сам по себе заинтересовать художника. Презрение к материи выразится в том, что искусство начнет трактовать земные формы лишь как предлог для разговора о душе и духе. Постепенно исчезнет интерес к окружающему миру – художники примутся создавать условные, символические, требующие расшифровки произведения на религиозные сюжеты. Так родится христианское средневековое искусство.

Однако скульптурный портрет не единственный жанр, в котором проявили себя римские художники. Процветало также монументальное искусство. В эпоху Августа был возведен Ara Pacis, или «Алтарь Мира». Это сооружение, воссозданное в XX веке по приказу Муссолини, украшено рельефами, изображающими императора и членов его семьи, государственных лиц, жрецов и символические фигуры, среди которых в образе богини Земли представлена сама Италия.

В Римском зале мы встречаем слепки двух мраморных рельефов, относящихся к разным этапам древнеримской истории, на которых изображены похожие сюжеты: сцены заклания животных, так называемые суоветаврилии. Первый рельеф принадлежит алтарю Гнея Домиция Агенобарба, второй когда-то располагался на Форуме Траяна. Оба отсылают зрителя к распространенному в Риме ритуалу принесения в жертву свиньи, овцы и быка (по латыни – sus, ovis и taurus), отчего и происходит труднопроизносимое название этого действа.

Рельефы алтаря Агенобарба выполнены в эпоху республиканского правления. На одной из плит изображено жертвоприношение перед цензом (т. е. записью имущества римских граждан). В центре композиции находится алтарь. По сторонам стоят полководец и жрец, а также юные музыканты и помощники священнослужителя. Слева от алтаря мы видим воинов и чиновников, один из которых сидит с восковой табличкой на коленях. Справа, ведомые храмовыми служителями, в сопровождении солдат, шествуют жертвенные животные.

Интересен порядок их следования. По традиции сначала в жертву приносилась свинья, затем баран, а после него бык. Однако в рельефе задана обратная последовательность: бык идет первым, свинья оказывается позади. Как предполагают исследователи, ритуальный порядок нарушается, чтобы придать композиции целостность и уравновешенность.

Другие стороны алтаря покрыты образами мифических обитателей моря. В центре композиции – свадебный поезд Нептуна и Амфитриты. Морской владыка со своей спутницей восседают в колеснице, запряженной тритоном. Их сопровождают тритоны и нереиды, некоторые из которых летят по волнам на морских змеях или морских конях – гиппокампах. Сложность и подвижность композиции говорит о влиянии на создателей рельефа греческих художников.

Еще один рельеф, посвященный суоветаврилии, закреплен над входом в следующий зал, где представлено искусство Средневековья. Как было сказано, рельеф происходит с форума императора Траяна. Его композиция куда проще: на плите высечены свинья, баран и бык – и ничего более. Их мощные фигуры запечатлены в неподвижности, словно животные замерли, ожидая в священной тишине исполнения кровавого обряда.

Как и греки, римляне посвящали множество статуй богам. В период империи эти статуи достигали значительных размеров. При входе в Римский зал стоит огромное изваяние Юноны Соспиты, то есть «Спасительницы». Юнона – древнее божество, отождествляемое с греческой Герой. Она почиталась как римлянами, так и этрусками и считалась покровительницей женщин. Юнона Соспита облачена в козлиную шкуру, в руках она держит копье и щит. Обувь на ней этрусская, хотя сама статуя изваяна римскими мастерами во II веке.

Шедевры греческой и римской скульптуры из собрания ГМИИ – по преимуществу слепки и реконструкции, тем