Обычная дорога российская - Александра Филипповна Колесникова

— Почему не начинается урок?

Преподаватель объяснил:

— В классе посторонние.

«Посторонней» была я. Бесплатным ученицам иностранные языки изучать не полагалось…

Новые знакомства

На средства меценатов-коммерсантов на террасе горы, вокруг и по склонам которой раскинулся Владивосток, было построено коммерческое училище. Облицованное светлосерыми плитками, с большими окнами, без всяких там колонн, лепных украшений, оно и сейчас выглядит вполне современным. В нем были оборудованы отличные учебные кабинеты, актовый зал, столовая, зал для гимнастики. Блестящие стержни прижимали ковровые дорожки к ступенькам каменной лестницы. И вот нас, гимназисток «зеленой» гимназии, пригласили в гости к «коммерсантам». Были отработаны приседания и полупоклоны, заготовлены подобающие слова и прочие, как впоследствии мы называли, «китайские церемонии». Мальчиков, разумеется, вышколили тоже. Теперь бы такое выглядело забавно: второклассницы, девочки с косичками и бантиками, в униформах, аккуратненькие Мальчишки чопорно раскланиваются, щелкают каблуками и разговаривают на «вы».

Среди представленных нам мальчиков были: Саша Фадеев, Петя Нерезов, Саша Бородкин, Гриша Билименко, Паша Цой.

Первую встречу с Сашей Фадеевым во дворе при игре в мяч я вспомнила и было насторожилась. Настороженность эта вскоре исчезла. Саша, оказалось, мог быть простым и общительным. И не замкнутость на него находила, а задумчивость, а иногда некоторая стеснительность.

В этот вечер нас очень сблизили общие веселые игры в нижнем коридоре. Шалости на пути домой, простое обращение сразу вызвали желание встречаться еще и еще.

А позже, когда мы из детства шагнули в раннюю юность, между нами развилась настоящая, большая дружба. И наши мальчики стали бывать в доме Ланковских еще чаще. К нашей компании в то время присоединился Яша Голомбик, тоже соученик Саши и его товарищей.

Помнится такое: мы всей компанией идем через Тигровую сопку по Тигровой улице от Светланской к нам. Саша идет, не разбирая дороги. Его спрашивают:

— Что идешь где попало?

— Я всегда иду прямой дорогой, как бы она ни была трудна.

Это нам запомнилось. И после не раз мы повторяли эти слова. И тогда же почувствовалось к нему особое уважение.

Что же определило характер моих с ним отношений?

Его родители работали фельдшерами в далекой таежной Чугуевке. Родного отца нет, есть отчим. Саша умеет ездить на лошади и лазать по деревьям, материально он очень и очень не обеспечен… Я вспомнила о прабабушке-фельдшерице, остальные моменты тоже схожи. А главное, мы из семей, добывающих свой хлеб собственным трудом, семей трудовых. То есть нас объединяла классовая сущность. Именно она свела ребят в одну компанию, ребят разных национальностей. Мы — русские, Билименко и Саня — украинцы, Цой — кореец, Голомбик — еврей.

Помню, в один из вечеров я и Лия показывали гостям японские сувениры: шкатулки, веер, ракушки, открытки, сделанные мной рисунки, рассказывали об увиденных красотах. Саша, послушав, вдруг встал, заложил ладонь за борт тужурки, слегка откинул назад голову, продекламировал:

Синих гор полукруг наклонился к туманной долине,

И чуть дышит листва кипарисов и пальм, и олив,

Но не тянет меня красота этой дивной природы,

Не манит эта даль, не зовет этот воздух морской.

И как узник жаждет свободы,

Так я жажду отчизны, отчизны моей дорогой.

— Мы же там не засиделись, — озлились мы.

Нам не нравилось, когда «давлеют». Лия села за пианино, а я спела о крейсере «Варяг»: «Плещут холодные волны…». А дальше у нас все пошло просто и весело.

Только Петр Нерезов заметил Саше:

— Наши хозяйки — особы содержательные.

Надежда Всеволодовна после ухода ребят сказала:

— Очень славные. А Саша… удивительно умный мальчик. — В дальнейшем часто говорилось относительно Саши. А его товарищи нередко называли Сашу «писателем». Оказывается, Сашины сочинения в училище всегда получали высокий балл. К тому же Саша умудрялся писать сочинения за нескольких товарищей. «Взаимовыручка», с точки зрения преподавателей, сомнительная, но так было.

Безмятежное лето

Напротив Владивостока по пути через Амурский залив находится полуостров Сидеми. Там были владения богача и пионера в своем деле Янковского. Главной статьей дохода его были конный завод и панты. Пантачи-олени носились по всему полуострову стадами. У Янковских был штат работников и служащих. Надежду Всеволодовну пригласили со скрипкой туда— Янковские любили музыку. Поехали и мы.

Маленький катеришко отстукал машиной через довольно бурный Амурский залив, зашел в бухточку, и наш городской «десант» высадился на берег, где обитали люди отнюдь не городского вида. Здесь носили высокие сапоги, кожаные куртки, меховые жилетки. Здесь жили объездчики, жокеи, охотники, рыбаки. Даже женщины носили шаровары и финские ножи у пояса. Колокол позвал всех к столу. Сюда, как в кают-компанию военного корабля, не полагалось опаздывать. За длинный стол большой столовой разом сели работники и гости. Хозяин замедлил с приходом на полминуты. В открытые окна свободно входил воздух тайги и моря. Аппетит разгорался и у самых разборчивых в еде. А еда была сытная: дичь, рыба, овощи, квас.

Вечерней программой руководила жена Янковского с романтичным именем Дэзи. Надежда Всеволодовна играла на скрипке. Кто-то декламировал, кто-то пел. А на утро мы видели, как объезжают лошадей. Янковский сел на коня такого злого, что я подумала: «Какие же тогда тигры?» Конь взбрыкивал, страшно скалился, старался укусить. Шерсть у него была столь плотной и гладкой, что казалось и нет ее.

Конь дрожал от возбуждения. Наконец он окончательно взбесился: встав на дыбы, резко скакнул на передние копыта, отжав чуть ли не цирковую «свечку»… Янковский вылетел из седла. Подогнув голову и не задев ею о землю, он мягко перекатился через лопатки и округленную спину, вытянулся, раскинув руки и ноги. Все замерли. Конь разом успокоился и с обескураженным выражением на морде подошел и понюхал хозяина.

Тот потрепал его по холке, сказал:

— А ты, брат, нахал.

И легко вскочил на ноги.

Все зааплодировали. Дэзи укорила:

— Сумасшедший.

Янковский похвастался:

— Падать я научен.

Потом мы узнали: наука далась ему не просто. У него были переломлены обе ключицы и переносица.

Нам, разумеется, тоже захотелось объезжать лошадей. Янковский, учитывая наш рост, без лишних разговоров выделил нам из конюшни пони. Маленькая лошаденка оказалась норовистой по-своему. Она не стала взбрыкивать, а ровной и хорошей рысью внесла меня в густые заросли. Вернулась я из них исцарапанной. Ну, разве могли мы просто и быстро уехать с Сидеми?! Мамы нас поняли, и мы были оставлены у Янковских.

Неподалеку от основных построек хозяйства, в тайге, была брошенная дача Кузнецовых. Нас