История Великого мятежа - Эдуард Гайд лорд Кларендон

многие говорили без всякого стеснения) два отряда (под начальством полковника Торнхилла и сэра Уильяма Кортни, офицеров дисциплинированных и толковых), посланные Горингом по разным дорогам, чтобы обрушиться затем на неприятеля с двух сторон у Петбертон-бриджа, атаковали друг друга, и прежде чем роковая ошибка обнаружилась, многие солдаты погибли, оба командира получили тяжелые ранения, а один из них попал в плен. Неприятель этим воспользовался и без потерь вышел к Таунтону, расположившись в самом городе и его окрестностях. Несмотря на столь досадную неудачу, генерал Горинг был (или казался) совершенно уверен, что быстро управится с врагом; что полученное гарнизоном подкрепление лишь приблизит взятие города и что уже через несколько дней осажденные окажутся в полной его власти.

Происходило это в середине мая, когда, в твердом расчете на скорое завершение таунтонского предприятия, принимались все мыслимые (и весьма действенные) меры, чтобы обеспечить Горинга провиантом, и когда под Таунтон отправляли всех новобранцев и даже солдат из личной гвардии Его Высочества. В итоге уже через несколько дней Горинг имел под своей командой целый корпус из пяти тысяч человек пехоты и четырех тысяч человек конницы — который он расквартировал (для спокойной жизни, а не для войны) в самых удобных местах. Под предлогом защиты обывателей от грабежа и с твердым обещанием поддерживать в войсках образцовую дисциплину он издал приказ о сборе средств для армии (из расчета шести пенсов в день на одного кавалериста). Комиссары одобрили эту меру, и Горингу, хотя бесчинства его солдат нисколько не уменьшились, удалось заполучить огромные суммы. При этом он продолжал искать популярности в народе, для чего рассылал самые привлекательные с виду распоряжения и декларации о наведении порядка в войсках — и даже требовал, чтобы во всех церквах паства возносила за него молитвы и просила Господа благословить успехом начатое им предприятие. Усиленно и непрестанно обхаживая комиссаров (коим он без обиняков заявил, что именно ему — под верховной властью принца, но совершенно независимо от членов его Совета — должно принадлежать или даже действительно принадлежит безусловное начальство в западных графствах), Го-ринг, благодаря своим обещаниям, прокламациям и льстивым речам, вкупе с насмешками над особами, вызывавшими у комиссаров неприязнь, в конце концов добился значительного влияния и популярности — и лишь впоследствии комиссары уразумели, что Горинг попросту дурачил их своими обещаниями и распоряжениями и что в то время, когда Горинг, как можно было подумать, потешался вместе с ними над другими людьми, он употреблял их самих в качестве орудий для достижения собственных целей.

При таких обстоятельствах к Горингу и пришло письмо короля с приказом идти в Нортгемтоншир. Ответ свой он послал с курьером, даже не испросив на сей счет указаний принца, хотя и не преминул добиться согласия Его Высочества на отсрочку марша. Впрочем, Горинг твердо обещал справиться с вражескими силами в Таунтоне за несколько дней, выступление же в поход до их разгрома отдало бы весь запад во власть мятежников; наконец, существовала опасность того, что неприятельский корпус двинется из Таунтона вслед за Горингом и своим прибытием усилит армию Парламента ничуть не меньше, чем Горинг — армию короля (если только Горинг не приведет с собой также части, уже взятые им из различных гарнизонов) — по всем этим причинам мысль о необходимости повременить с выполнением королевского приказа, пока Его Величество не получит полного и точного представления и положении дел на западе, казалась разумной; соответственно, Его Высочество также отправил гонца к королю. Между тем генерал Горинг не только не добился никаких успехов под Таунтоном, но стал еще более дерзко, чем прежде, пренебрегать своими обязанностями: он позволял неприятелю прямо через расположение осаждающих доставлять в город огромное количество съестных припасов: он совершенно не заботился о своих пехотинцах, отчего павшие духом солдаты разбегались из-под Таунтона быстрее, чем туда присылали пополнение; наконец, он всецело предался беспутству, так что его по три-четыре дня кряду вообще не видели в войсках. Тут пришло известие о катастрофе под Незби, избавившей Горинга от всяких опасений насчет возможного отзыва с запада, но он и не подумал чем-либо обеспокоить неприятеля, находившегося тогда в большой крайности; напротив, по вине Горинга караульную службу стали нести еще беспечнее, почему враг, даже средь бела дня, часто атаковал и громил его квартиры. А в это время старшие офицеры, в том числе генерал-полковник Портер, с его дозволения несколько раз вступали в переговоры с офицерами мятежников, к величайшему возмущению всех остальных, не понимавших, что все это значит, — тем более, что сам Горинг с крайним пренебрежением отзывался об особе короля и при всяком удобном случае выказывал бешеную ненависть к членам Совета, состоявшего при Его Высочестве. В итоге, после почти шестинедельного стояния под Таунтоном, гарнизон коего (точнее, подоспевшие на выручку гарнизону войска) он грозился уничтожить за несколько дней, Горинг сам вынужден был отступить, позволив таким образом осажденным соединиться с сэром Ферфаксом, который в начале июля выступил в поход на запад.

Хотя принц по прибытии своем в Барнстейпл крайне редко получал от Горинга какие-либо донесения о происходящем, несколько уважаемых лиц сообщили Его Высочеству, что Горинг весьма недоволен и горько жалуется на непочтительное и нелюбезное к себе отношение. Эти же особы предложили поискать средства к восстановлению доброго согласия с Горингом, чтобы побудить его таким образом к энергичным действиям, коих властно требовали тогдашние обстоятельства; и когда Горинг дал знать, что такого-то числа намерен быть в Тавистоке, принц послал туда сэра Джона Беркли, сэра Хью Полларда и полковника Ашбурнема, поручив им провести совещание с Горингом и выяснить, чего он, собственно, хочет, — ведь принц ни разу не отказал Горингу в помощи, принимал все его предложения и удовлетворял любые его желания. На встрече в Тавистоке Горинг держался вызывающе; он твердил лишь о том, что Совет принца пренебрегает его нуждами; что король обещал назначить его командующим на западе, но Совет этому воспрепятствовал, за каковую обиду он требует удовлетворения и, пока не получит его, не станет что-либо предпринимать против неприятеля. Речи эти изобиловали жестокой бранью по адресу отдельных особ, иные из которых, как рассказал ему в свое время принц Руперт, полагали его, Горинга, человеком, не заслуживающим доверия. В самом деле, когда-то эти люди откровенно говорили на сей счет с Его Высочеством — после того, как о Горинге с большой откровенностью высказался сам принц. Когда же все трое настойчиво попросили Горинга сообщить им, как друзьям, какие именно условия его удовлетворят, он объявил, что если его немедленно