История Великого мятежа - Эдуард Гайд лорд Кларендон

злостных нарушителей закона, а с другой — как можно скорее наказать дубинщиков и не допускать впредь их сборищ, которые в противном случае превратятся для него со временем в угрозу ничуть не меньшую, чем любые отряды мятежников. Но — для того ли, чтобы дать почувствовать собственное могущество, а также снискать популярность покровительством тому, чего не одобрял принц, или же в искреннем убеждении, что ему удастся использовать дубинщиков в собственных интересах и уговорить их присоединиться к его армии — Горинг относился к ним со всевозможной снисходительностью и не позволил употребить против них силу. В итоге сами дубинщики усилились настолько, что сумели затруднить доставку провианта в армию и гарнизоны; когда же, с появлением на Западе сэра Томаса Ферфакса, Горинг отступил от Таунтона, они перебили множество его солдат, причинив ему больше вреда, чем все войска мятежников.

Прибыв в Барнстейпл, принц благодаря слухам, а также торжествам в честь победы, устроенным в тех краях мятежниками, узнал о роковой битве при Незби, хотя никаких обстоятельных известий или сообщений на сей счет из Оксфорда или от заслуживающих доверия особ он не получал, почему и оставалась слабая надежда, что новость эта неверна или по крайней мере верна не настолько, как это утверждали враги Его Величества. Тем не менее принц должен был готовиться к худшему и еще усерднее приводить западные графства в такое состояние, чтобы они могли возместить ущерб, нанесенный королю в других местах, чего можно было добиться, лишь положив конец злобным раздорам и взаимным подозрениям отдельных лиц и объединив всех, кто объявлял себя сторонником короля и искренне желал успеха его делу — коему создавала серьезные препятствия и даже грозила полным крахом безмерная гордыня неисправимых смутьянов. Вопреки упомянутым выше распоряжениям девонширских комиссаров, касавшимся распределения взимаемых с графства военных налогов и предусматривавшим, что блокирующие Плимут войска должны получать столько, сколько сам же сэр Ричард Гренвилл счел в свое время достаточным для их содержания, он продолжал забирать себе все эти поступления целиком, как будто по-прежнему имел под своим началом 6000 пехотинцев и 1200 кавалеристов. На иной порядок расходования этих средств или на сокращение собственной доли Гренвилл не соглашался, ибо, твердил он, для уплаты его солдатам под Таунтоном никаких сумм отпущено не было, и теперь у них ничего не остается. Возражая Гренвиллу, комиссары указывали, что его солдаты составляют ныне часть единой армии и содержатся так же, как и их товарищи по оружию; что со времени своего появления под Таунтоном никаких денег от него, Гренвилла, они не получали, но жили, как и вся армия, вольным постоем; что еженедельная выплата жалованья только его солдатам повлечет за собой дурные последствия и вызовет мятеж, ведь ни на западе, ни в других частях Англии королевские войска жалованья не получают; что если Гренвилл примет в расчет общее положение дел, то он не сможет не признать разумным такой порядок распределения средств, ибо нельзя ожидать, что жители какого-либо графства согласятся расходовать причитающиеся с них суммы военного налога на оплату войск в других графствах — в то самое время, когда их собственные гарнизоны, призванные защищать родное им графство, уже находятся по причине безденежья на грани бунта или распада. Но если Гренвилл, продолжали комиссары, полагает, что штаты его частей можно сократить или обеспечить их снабжение каким-то иным способом, то они не станут возражать, если образовавшимися излишками он будет распоряжаться по собственному усмотрению. Ни на один из этих доводов Гренвилл не ответил, но решительно объявил, что из ассигнованных ему прежде сумм он ничего не отдаст — хотя комиссары могли взять их теперь себе с точно таким же правом, с каким ранее отпускали их сэру Ричарду, и хотя средства эти были выделены на содержание более крупной армии и с тем непременным условием, что Гренвилл (собственноручно подписавший соответствующее обязательство) возьмет Плимут еще до Рождества.

Когда о переговорах с Гренвиллом доложили принцу, он почел за нужное одобрить и утвердить предложения комиссаров, как единственно возможный способ обеспечить снабжение западных гарнизонов; однако формальное решение по этому делу Его Высочество отложил до своего прибытия в Барнстейпл, куда намеревался в самом скором времени отправиться. Он также велел явиться к нему в Барнстейпл комиссарам Девоншира и Корнуолла, что они (вместе с сэром Джоном Беркли и сэром Ричардом Гренвиллом) и сделали спустя несколько дней после его приезда в этот город.

Девонширские комиссары настойчиво потребовали, во-первых, утвердить предложенный ранее порядок взимания и распределения военных налогов и, во-вторых, ограничить безмерную власть сэра Ричарда Гренвилла, который собирал с местных жителей столько денег, сколько хотел, и сажал под стражу всех, кого хотел. С гневными жалобами на творимые Гренвиллом дикие беззакония и жестокости выступили, от имени своего графства, и корнуолльские комиссары. Многих честных и состоятельных людей, а также всех констеблей восточной части графства он заключил в лидфордскую тюрьму в Девоншире — не за какие-либо преступления, но чтобы принудить их к уплате выкупа за свое освобождение.

Войска Гренвилла совершали столь чудовищные насилия, что комиссарам пришлось даже выступить против него судебным порядком, постановив, что если сэр Ричард опять пошлет в Корнуолл своих солдат и те вновь начнут бесчинствовать, то обыватели будут вправе подняться против них с оружием в руках и изгнать их за пределы графства. Эта декларация, подписанная всеми комиссарами из числа самых преданных и ревностных сторонников короля, означала по сути не что иное, как объявление войны Гренвиллу, и уполномоченные от Корнуолла, представив ее принцу, указали в свое оправдание, что это была вынужденная мера, ибо только так можно было успокоить народ, который бы в противном случае немедленно восстал и вырезал солдат Гренвилла всех до единого. А потому всякий, кто пожелал бы судить о происходящем на основании того, что он мог услышать от комиссаров Девоншира и Корнуолла, непременно пришел бы к заключению, что сэр Ричард Гренвилл вызывает в обоих графствах глубочайшую и вполне заслуженную ненависть. В самом деле, он, вне всякого сомнения, вел себя чрезвычайно высокомерно и деспотически по отношению к комиссарам, однако строгая дисциплина, которую установил сэр Ричард в своих войсках под Плимутом, где солдатам не дозволялось своевольничать и причинять малейший ущерб обывателям (чего, если учесть отпускавшиеся ему крупные суммы, а также немногочисленность его войска, было не так уж трудно добиться) снискала ему уважение местных жителей, так долго страдавших от бесчинств армии принца Морица, а народная молва разнесла добрую славу Гренвилла еще дальше.

Уже сказанного выше более чем достаточно, чтобы