«Верный Вам Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии. 1933–1938 годы. Книга 3 - Михаил Николаевич Алексеев

туземных связей соответствовала положению дел 2 года назад. Мои заграничные связи, конечно, сохранились и в некотором отношении даже развились, но мои туземные деловые связи и, вообще, вся техника внутренних отношений наводит на пессимистические размышления.

Из туземных связей потеряны:

1. Старый друг „Ронин“, о котором я упоминал в своем докладе во время своего пребывания у Вас. Он арестован, и о его судьбе уже несколько месяцев нет никаких данных. Причиной к аресту послужили подозрения по отношению к нему из его китайской эпопеи. Сегодня же, после 26.2., малейшего подозрения вполне достаточно, чтобы производить арест. После его ареста он больше на свет божий не появлялся, и я опасаюсь, что он убит или замучен. (Ни в коем случае связи не возобновлять, если даже он вынырнет. А[ртузов].) Но за меня Вы не должны опасаться: во-первых, я с ним, несмотря на нашу старую китайскую дружбу, непосредственно не сообщался и, во-вторых, он достаточно выдержан, чтобы не выдавать своих связей (подчеркнуто Урицким и поставлен знак вопроса. – М.А.). В особенности потому, что он арестован по старым китайским делам, и не в его интересах ввести новые моменты в свое дело. Подчеркиваю еще раз, что Вам не надо иметь никаких опасений обо мне и моих прочих друзей. (т. Покладок. Дать условный короткий код имен… (нрзб). Б. Гудзь. 21.7.36).

Достаточно, если Вы будете заботиться об этом верном, простом и сильном товарище. Прошу к моим словам отнестись серьезно и брать их дословно.

2. В своем докладе дома я упоминал о человеке, которого назвал „Профессором“. Связь с ним также стала очень слабой, так как он почти постоянно находится под наблюдением, которое очень осложняет какую-то ни было связь. Он находится в черном списке как бывш. либерал и даже „левый“. Во время тех немногих встреч, которые удается еще с ним иметь, он проявляет себя весьма дружественно и готовым к помощи. Но уже сегодня ясно, что при существующих условиях он не может нам приносить большой пользы, так как при новом внутреннем обострении его непременно посадят.

3. За это время я через Джо получил связь с одной „женщиной“, которая когда-то была левой ориентации и имеет много хороших друзей. (Пора понять, что с левыми кругами Р. водиться нельзя. А.) И эту „женщину“ сразу после 26.2. арестовали и только на днях выпустили из тюрьмы. С тех пор за нею так сильно следят, что любая попытка к связи приведет лишь к провалу моих прочих друзей.

4. Один из ее друзей, работавший в одной из иностранных нефтяных компаний, который только что начал для нас работать, не знал, о чем идет дело, также был спустя несколько недель после 26.2. арестован. Теперь он на свободе, но стал бесполезным и будет при первой же возможности вновь арестован. (Н2. Из этого следует, что если бы Р. надеялся на пользу связи, то связался бы. Воистину, журналистов переделать труднее, чем горбатого исправить. А.)

5. Еще один новый друг из Хоккайдо, чей доклад я прилагаю, несколько дней тому назад посажен. Его немедленно освободили, так как ни одно подозрение не удалось подтвердить. Но и он этим на месяцы стал бесполезным для нас. И я его послал на родину для „отдыха“.

Из этого небольшого перечня Вы можете видеть, во что нашей фирме обошелся 26 февраля. (Если бы не 26.II., то Р. со своей левой компанией уже давно провалился бы. На счастье, полиция сделала глупость и изолировала левых от Р. вместо того чтобы наблюдением расшифровать все дело. А.) Вам, конечно, ясно, что кроме этих прямых ударов для наших дел и прочие поверхностные связи с туземцами, по которым мы получали сведения, сообщаемые нам, или из дружеских побуждений, или из легкомыслия, сильно сократился, так как люди до такой степени запуганы, что они избегают какого бы то ни было соприкосновения с иностранцем и отказываются от любой беседы с ним.

Чтоб Вам дать полную картину, я Вам должен сообщить, что и я был арестован в течение 4-х часов. (Замечательно. Значит левые тоже замазали Р. перед полицией. А.) После 26.2. я ходил с фотоаппаратом и сделал несколько снимков в городе и за это меня арестовали. Благодаря вмешательству посольства и одного из его сотрудников, с которым я ходил, меня освободили, и я не замечал других последствий. Все это время я слежу за собой, но никаких следов за собой не вижу, и расспросы, произведенные через посольство, в жандармерии выяснили, что за мной больше ничего не числится. Все же Вы видите, какое положение. Вам теперь ясно, что встречи с туземцами, получение материалов, даже составление телеграмм стали теперь затруднительными. В этом отношении мы сейчас вполне находимся в подготовительном к мобилизации периоде, что касается наблюдения, слежки и доносов. И совсем не хочу ударять в пессимизм, мое намерение было нарисовать Вам правдивую картину положения.

Имеются и положительные стороны в нашей работе.

Несмотря на все эти события, мы основали тут три превосходных дома, полностью оборудованными мастерскими. Я имею даже намерение устроить и четвертую мастерскую, несмотря на все чрезвычайные затруднения с туземной прислугой, которая минимум раз в неделю докладывает в полицию об иностранцах, работа мастерских происходит нормально, и я в состоянии отправить столько телеграмм, сколько мне угодно.

Все это происходит ночью, когда вся прислуга спит или находится вне дома. (Лучше, если она находится вне дома, а не спит. А.)

Такое большое внимание, которое я уделял устройствам мастерских повлекло за собой одно отрицательное явление: мне не осталось помещения для устройства встреч с двумя настоящими друзьями Джо и Отто. (Боюсь, что Джо и Отто не безопасная для Р. связь. Он же и лазил по левым связям! А.) С ними мне приходится встречаться вне дома, что очень опасно, так как теперь достаточно подметить одну встречу туземца с иностранцем, чтобы обоих арестовать, если даже через несколько часов тебя и отпустят, все же личный обыск настолько противная вещь, что она при наличии малейших отметок в записной книжке может дать повод к усиленному следствию.

Джо до сих пор остался надежным человеком, ничего не боящимся. (Кое-чего следует бояться. А.) Отто в этот тяжелый период оказался также абсолютно надежным, хотя и очень осторожным, и слегка трусливым. Эти черты у него вполне понятны. Специалиста я после 26 немедленно отправил в О. Он очень испугался и стал нервным. В О. он себя чувствует в безопасности и продолжает для нас работать.

Как Вы видите, наши туземные связи, которые со времени моего возвращения сюда развивались очень успешно, опять уменьшились