Достоевский и шесть даров бессмертия - Гаянэ Левоновна Степанян

Но, высоко оценив «Анну Каренину», Достоевский все же ограничивает значение творчества Толстого для развития русской литературы. По мнению Достоевского, Толстой завершает «помещичий» период русской литературы, а не начинает новый. Он так и говорит о нем: «А знаете, ведь это все помещичья литература. Она сказала все, что имела сказать (великолепно у Льва Толстого). Но это в высшей степени помещичье слово было последним».

Достоевский признавал исторический гений Толстого, о чем он пишет Х. Д. Алчевской в 1876 г.: «…писатель художественный, кроме поэмы, должен знать до мельчайшей точности (исторической и текущей) изображаемую действительность. У нас, по-моему, один только блистает этим – граф Лев Толстой».

«Помещичья литература» имела один недостаток, по мысли Достоевского: она смотрела на новую жизнь, новые явления в предреформенной и пореформенной России старыми глазами. Достоевский еще мог с этим мириться в заведомо историчной эпопее «Война и мир»; но в «Анне Карениной» заявлена современность, а на деле показан взгляд из прошлого, а не из настоящего. Достоевский же требовал от художественного произведения не только отражения настоящего, но и предчувствия будущего.

Однако произведения Толстого и сама личность писателя находили выражение в художественных поисках самого Достоевского. Мы находим общее между графом Толстым и князем Мышкиным, мы видим продолжение поисков Толстого в изображении мира глазами ребенка в романе Достоевского «Подросток». Достоевский даже мечтает вслед за Толстым написать свою эпопею, «Житие великого грешника», но так и не претворит этот замысел в жизнь.

Итог

Толстой признавал за произведениями Достоевского духовно-нравственную высоту, но резко высказывался о художественном их выражении.

«ЧЕМУ Ж ОНИ НАС УЧАТ?»

Ф. М. Достоевский

Достоевский же признавал за Толстым художественную силу и с готовностью откликался в своем творчестве на те моральные проблемы, которые ставил в своих произведениях Толстой. Но учительский путь Толстого, его философские искания он находил ложными. Недаром эссе про «Анну Каренину» он заканчивает словами: «Такие люди, как автор Анны Карениной, – суть учители общества, наши учители, а мы лишь ученики их. Чему ж они нас учат?»

Ф. М. Достоевский и Н. Г. Чернышевский: великие утописты эпохи

В жизни

Н. Г. Чернышевский – один из властителей дум эпохи, автор романа «Что делать?», имевшего далекие мировоззренческие последствия для развития революционного движения в России; он активный участник той публицистической борьбы, которая развернулась в эпоху реформ 1860-х гг. Пик публицистической активности Чернышевского приходится на 1861 г.

В 1853 г. Чернышевский пришел в журнал «Современник». И, хотя руководителем формально оставался Некрасов, с 1856 г. Чернышевский фактически определял политику издания. Оно радикализировалось, и из него ушли либеральные авторы: Тургенев, Толстой, Григорович, Гончаров, Писемский.

И Чернышевский, и Достоевский искали основания для строительства общества, построенного на братских началах; оба видели залог такого построения в народе и оба стали великими утопистами своего времени. Но истоки социального зла они определяли различно, а свои утопии они строили на антагонистичных по отношению друг к другу основаниях.

Идейные расхождения

Н. Г. Чернышевский – писатель и философ-материалист, основывавшийся в своих размышлениях на учении французских материалистов XVIII в. (Гассенди, Дидро и т. д.) и социал-утопистов Фурье и Фейербаха.

Чернышевский – создатель «теории разумного эгоизма». Суть ее в том, что для человека естественно стремиться к удовольствиям и избегать страдания; поскольку же немедленное достижение удовольствия может привести к страданию, то следует стремиться к разумному поведению, не удовлетворяя все нужды немедленно. Индивидуум «поступает так, как приятней ему поступать, руководится расчетом, велящим отказываться от меньшей выгоды и меньшего удовольствия для получения большей выгоды, большего удовольствия», даже если меньшая выгода ждет человека сейчас, а большая – потом. Даже самопожертвование интерпретируется как эгоистический акт, потому что, утверждая торжество идеала ценой своей жизни, человек утверждает свою волю.

Чернышевский отрицал существование свободы воли, заменяя ее действием причинности: «То явление, которое мы называем волею, является звеном в ряду явлений и фактов, соединенных причинной связью».

Доброта, по Чернышевскому, непреложно проявляется в каждом человеке, стоит его освободить от давящих на него социальных обстоятельств.

Таким образом, Чернышевский представляет материалистическую ветвь развития русской философской мысли.

Достоевский же принадлежал ветви идеалистической. Последователь Паскаля, Достоевский никак не мог согласиться с тем, что человек детерминируется исключительно разумом и всегда поступает, руководствуясь в своих действиях рациональными интересами. Тем более Достоевский не может согласиться с мыслью о том, что свободной воли не существует, поскольку мысль эта означает для писателя отсутствие этического выбора и этической ответственности.

И Чернышевский, и Достоевский в равной мере полагали основанием для братского единения народ, но выводы делали из этого тезиса разные. Чернышевский: «Человечество, действительно, идет к заменению вражды, принимающей форму конкуренции, товариществом, союзом. Но совершенно напрасно ожидать, что основанием этого союза может служить любовь: любовь бывает только результатом, возникающим из согласия интересов, а основанием хороших отношений служит расчет, выгода». Достоевский: «<…> негде взять братства, коли его нет в действительности. Что делать? Надо сделать братство во что бы ни стало. Но <…> сделать братства нельзя, потому что оно само делается, дается, в природе находится» («Зимние заметки о летних впечатлениях»).

У Чернышевского любовь – это не причина, а следствие братского союза людей, основанного изначально на взаимовыгодном расчете.

Братство Чернышевского – это управляемая и социально сконструированная система.

А у Достоевского любовь – это единственно возможное основание для любого братства.

Братство Достоевского – это личный выбор и личная ответственность каждого человека.

О братстве, понимаемом как насильственное социальное строительство, Достоевский размышляет в февральском «Дневнике писателя» 1877 г. в связи с европейскими социальными процессами: «Из этих “нравственных” коноводов есть много интриганов, но много и пламенно верующих. Они прямо объявляют, что для себя ничего не хотят, а работают лишь для человечества, хотят добиться нового строя вещей для счастья человечества. <…> человеку трудно и невозможно отказаться от безусловного права собственности, от семейства и от свободы; что от будущего своего человека они слишком много требуют пожертвований, как от личности; что устроить так человека можно только страшным насилием и поставив над ним страшное шпионство и беспрерывный контроль самой деспотической власти. <…> На это коноводы выставляют пользу и необходимость, которую сознает сам человек, и что сам он, чтоб спасти себя от разрушения и смерти, согласится добровольно сделать все требуемые уступки. Им возражают, что польза и самосохранение никогда одни не в силах породить полного и согласного единения, что никакая польза не заменит своеволия и прав личности <…>».

Достоевский исследовал в своем творчестве возможные нравственные последствия теории Чернышевского. Вот, например, Лужин: «Если мне, например, до сих пор говорили: “возлюби”, и я возлюблял, то что из того выходило? <…> выходило то, что я рвал кафтан пополам, делился с ближним, и