Достоевский и шесть даров бессмертия - Гаянэ Левоновна Степанян

Варенька и Макар Девушкин беззаветно любят друг друга, хотя природа их любви неясна: в ней есть и романтическое начало, и дочерне-отеческие чувства. Помимо прочего, история Макара Девушкина – это история становления писателя, опоздавшего сделать свой писательский выбор на тридцать лет. Залогом писательского – и одновременно человеческого – становления героя становится любовь к Вареньке.

Макар Девушкин – немолодой чиновник. Его заедает убогий быт, он беззаветно любит девушку. Какими другими чертами наделил персонажа его создатель?

1. Он сентиментален и чувствителен – это необходимые условия, мотивирующие интерес героя к литературному творчеству. Вот, например, он пишет: «У нас растворили окошко, солнышко светит, птички чирикают, воздух дышит весенними ароматами, и вся природа оживляется».

2. Следствием сентиментальности и чувствительности становится способность к состраданию: «Маленькая девочка, дочка, стоит прислонившись к гробу, да такая, бедняжка, скучная, задумчивая! А не люблю я, маточка, Варенька, когда ребенок задумывается; смотреть неприятно! Кукла какая-то из тряпок на полу возле нее лежит, – не играет; на губах пальчик держит; стоит себе – не пошевелится. Ей хозяйка конфетку дала; взяла, а не ела. Грустно, Варенька – а?»

3. Он осознает убогость своего быта: «Вообразите примерно длинный коридор, совершенно темный и нечистый. По правую его руку будет глухая стена, а по левую все двери да двери, точно номера, а в них по одной комнатке в каждом; живут в одной и по двое и по трое… Черная лестница – сырая, грязная, ступеньки поломаны, и стены такие жирные, что рука прилипает, когда на них опираешься. На каждой площадке стоят сундуки, стулья и шкафы поломанные, ветошки развешены, окна повыбиты; лоханки стоят со всякою нечистью, с грязью, с сором, с яичною скорлупою да с рыбьими пузырями. Запах дурной».

4. Его беспокоит не столько бедность, сколько насмешки недоброжелателей: «А главное, родная моя, что я не для себя и тужу, не для себя и страдаю; по мне все равно, хоть бы и в трескучий мороз без шинели и без сапогов ходить, я перетерплю и все вынесу, мне ничего; человек-то я простой, маленький, – но что люди скажут? Враги-то мои, злые-то языки эти все, что заговорят, когда без шинели пойдешь? Ведь для людей и в шинели ходишь, да и сапоги, пожалуй, для них же носишь. Сапоги в таком случае, маточка, душечка вы моя, нужны мне для поддержки чести и доброго имени; в дырявых же сапогах и то и другое пропало…» Шинель ему нужна не чтобы согреться, а чтобы избежать насмешек.

5. Он сам себя осознает маленьким человеком, в отличие от Самсона Вырина или Акакия Акакиевича. И он страдает не столько от бедности, сколько от унижения, которое ей сопутствует. В. А. Викторович написал по этому поводу: Достоевский показал «самосознание бедного человека, который понял свою бедность как бездну унижения, чего ни герой Гоголя, ни герой Пушкина как бы не ощущали. С этим пришел Достоевский, изобразитель самосознания человека».

6. Из-за страха стать предметом насмешек в Макаре Девушкине развивается мнительность: «Бедные люди капризные. Он, бедный-то человек, он взыскателен; он и на свет-то Божий иначе смотрит и на каждого прохожего косо глядит, да вокруг себя смущенным взором поводит, да прислушивается к каждому слову, – дескать, не про него ли там что говорят; что вот дескать, что же он такой неказистый… Да уж если Вы мне простите, Варенька, грубое слово, так я Вам скажу, что у бедного человека на этот счет тот же самый стыд, как и у Вас, примером сказать, девический». Фамилия героя – Девушкин – атрибутирует черты характера: стыд и страх, вызванный постоянным ожиданием насмешек и унижений.

7. У героя, способного к состраданию, из-за бедности развивается не только мнительность, но и чувство бессилия, потому что он не в силах помочь тем, кому сострадает: «Что за приятность, в самом деле, видеть, что вот де страдает ребенок, да еще детище родное, а ему и помочь даже нечем!»

Исходя из пункта 2, можно вывести схему:

сентиментальность + чувствительность = сострадание

Исходя из пунктов 6 и 7, можно вывести схему:

сострадание + бедность + страх + насмешек = мнительность

получаем общую:

[сентиментальность + чувствительность] +

[сострадание + бедность + страх насмешек] =

мнительность + чувство бессилия

！

Уже в Девушкине Достоевский закладывает двойничество, которое будет развиваться в его героях от произведения к произведению.

Девушкин постоянно переключается с одной точки зрения на другую, например, при встрече с шарманщиком: «Вот и я точно так же, как и этот шарманщик, то есть я не то, вовсе не так, как он… точно так же, как и он, по мере сил тружусь». Апогея это свойство героя достигает в сцене визита к начальнику. Девушкин воспринимает сам себя как бы со стороны, из зеркала, из точки зрения «другого я»: «Я вспомнил, что я видел в зеркале: я бросился ловить пуговку!» И ему никак не удавалось ее поймать, он как бы раздваивается и теряет контакт с реальным миром: один Девушкин, действующий персонаж, ловит, а другое лицо, наблюдатель, описывает.

Эволюция характера Девушкина

Что бы ни говорил Набоков про статичность образов Достоевского, характер Девушкина эволюционирует. В начале он убеждает себя, что существующий порядок вещей заведен самим Богом, а потому и не подлежит сомнениям. Но аргументы трагической действительности, страдания невинных детей и любимого человека, бессилие кому-либо помочь рождают бунт в душе «маленького человека».

В начале романа герой описывает убогий быт и прочие тяготы, но не задается вопросами о том, заслуженно ли все это. Бездна разверзается после прочтения «Шинели». О художественном значении чтения гоголевской повести М. М. Бахтин пишет: «Недаром Достоевский заставляет Макара Девушкина читать гоголевскую “Шинель” и воспринимать ее как повесть о себе самом, как “пашквиль” на себя; этим он буквально вводит автора в кругозор героя. <…> То, что выполнял автор, выполняет теперь герой, освещая себя сам со всех возможных точек зрения; автор же освещает уже не действительность героя, а его самосознание как действительность второго порядка».

Возмущаясь повестью Гоголя, герой ищет оправдания существующего положения дел, ссылаясь на Божий промысел: «Позвольте, маточка: всякое состояние определено всевышним на долю человеческую. Тому определено быть в генеральских эполетах, этому служить титулярным советником; такому-то повелевать, а такому-то безропотно и в страхе повиноваться. Это уже по способности человека рассчитано; <…> а способности устроены самим Богом». Сначала Девушкин бунтует не против заведенного порядка, а против того, что «подсмотрели его бедность, разобрали и описали всю его жизнь, определили его всего раз и навсегда, не оставили ему никаких перспектив. <…> Этот своеобразный “бунт” героя против своей литературной завершенности дан Достоевским в выдержанных примитивных формах сознания и речи Девушкина» (Бахтин).

Но в ходе повествования его возмущение «Шинелью» перерастает в бунт против того порядка, который он сам утверждал установленным Богом: «Отчего вы, Варенька,