Любовные истории в Стране восходящего солнца - Юлия Алексеевна Чернышёва

В семь лет мальчика отправили в храм Курама, где ему предстояло постигнуть закон Будды. В чтении и понимании священных сутр ему не было равного, и высокомудрые монахи вполне серьезно говорили, что перед ними растет будущий глава храма Курама. Если бы жизнь развертывалась так, как планировали святые отцы, то Усивака несомненно стал бы монахом и наверняка прожил бы долгую жизнь, не изведав ни звона клинков, ни женских объятий. Впрочем, по поводу последнего мы не можем быть совершенно уверены: образ хитрого настоятеля храма, бегающего за женщинами – не такая уж и редкость.

В пятнадцать лет наш герой совершенно переменился. На самом деле нет ничего удивительного, что энергичный юноша, от которого никто и не скрывал его происхождения, устремился помыслами «От келий душных и молитв. / В тот чудный мир тревог и битв, / Где в тучах прячутся скалы. / Где люди вольны, как орлы». Наука не даст соврать: все пятнадцатилетние юноши более-менее похожи друг на друга в плане совершаемых сумасбродств или готовности к этим самым сумасбродствам. «Сказание о Ёсицуне» сваливает вину за это преображение на некоего монаха Сёсимбо. Этот самый Сёсимбо прежде был человеком отчаянным, сыном молочного брата Ёситомо и, даже обрив голову, мечтал о мятежах, схватках и буйстве. Увы, не нашлось рядом с братом Сёсимбо зоркого настоятеля, способного смирить его постом, молитвой и заключением в узилище!

Сёсимбо проник к юноше и смутил его дух россказнями о битвах, необходимости схватиться с Тайра во имя былой славы и прочих неблагоразумных вещах. Наболтав всякого, Сёсимбо скрылся прочь, а наш герой стал упражняться в воинских искусствах, совершенно забросив сутры. Неподалеку находилось заброшенное святилище божества Кибунэ. Суеверные крестьяне рассказывали, что прежде святое место облюбовала банда тэнгу. Всякий сомневающийся мог услышать по ночам свирепые вопли длинноносых ёкай и убедиться, что это чистая правда. Ведь каждой деревенщине точно известно, как именно вопит пресловутый тэнгу! Кто надрывался возле святилища Кибунэ по вечерам, точно не скажет ни один мудрец, но достоверно то, что Усивака зачастил в это место, где принялся упражняться в ловкости приемов и силе ударов.

Те, кто знаком с историей злополучного царевича Дмитрия, знают, что последний сын Ивана Грозного порой развлекался довольно необычным образом. Зимой для мальчика лепились снежные болваны, между которыми Дмитрий и прохаживался, помахивая игрушечной сабелькой. Снежные фигуры нарекались именами бояр-недругов, и снежные головы летели на землю под ударами клинка. Наш герой занимал себя подобным образом. Развесив в окрестностях Кибунэ деревянные шары для игры в гиттё (смесь крокета и хоккея), Усивака нарек их именами Тайра-но Киемори, его приближенных и колотил без устали. Невозможно точно описать все подробности боевых упражнений храброго мальчишки, но в неофициальной истории прочно укрепилось мнение, что тут не обошлось без тэнгу. Дескать, сын славного Минамото-но Ёситомо чем-то приглянулся буйным ёкай, и те взялись за его обучение, превратив юнца в непобедимого воителя. Впрочем, существует версия, объясняющая несравненное воинское искусство нашего героя знакомством с сокровенным воинским наставлением, о чем речь еще впереди.

Настоятель заметил недоброе и решил, что самым правильным было бы схватить неспокойного юношу, обрить ему голову и приобщить к служению Будде. Увы, решить оказалось легче, чем сделать! Наш герой выхватил клинок и посулил каждому непрошеному цирюльнику несколько лишних отверстий в животе. Храбрецов не нашлось, и Усивака покинул гостеприимную обитель, сменив имя (дело в биографии японца более чем обычное) на Сяно-О.

Надо сказать, что определение нашего героя как «хулигана» не так уж далеко от истины. Пикантность истории состояла в том, что новоявленный Сяно-О был невероятно прелестен. Рассказы о соблазнительном изяществе наследника Ёситомо распространились от Курама до Нары и горы Хиэй. Соразмерность и изящество сложения, приятность в движениях и разговорах, белоснежная кожа и вычерненные зубы (высший шик для модников и модниц) – все это порождало мысли, далекие от монашеского благочестия. И если в Курамо были непутевые братья, испытывающие противоестественную страсть при виде хорошенького мальчика, то они, несомненно, потеряли покой. Голову наш герой покрывал драгоценным шелком, следуя моде скорее женской, чем мужской. И те, кто видел прелесть Сяно-О, говорили, что изящество юноши вполне можно сравнить с совершенством знаменитых куртизанок прошлого.

Но мысли молодого человека были далеки от порочных грез, он страстно желал примкнуть к разгорающейся смуте и прославить имя Минамото, ведя в бой стотысячные отряды. Что поделать, блистательная эпоха Хэйан близилась к закату, и организация смут, мятежей и заговоров превратилась в своего рода национальный вид спорта, сродни чемпионату по сумо. Интересно, что наш герой готовился поделиться стотысячными корпусами (будем благодарны средневековым сказителям, что самурайские отряды не стали многомиллионными армиями) со своим братом Минамото-но Ёритомо и уже знакомым нам Кисо Ёсинака. Последний наслаждался воинскими упражнениями, разгульной жизнью и обществом Томоэ Годзэн, Ёритомо наслаждался коварными планами, которые клубились в его злокозненной голове, и ни один, ни другой не подозревали о небывалом союзнике.

На дорожной станции Кагами у Сяно-О появилась возможность показать себя во всей красе и проявить свои хулиганские наклонности. На станцию с криками ворвались разбойники и немало удивились, когда навстречу им вышла соблазнительная тян. Но еще больше удивились романтики большой дороги, когда кавайная милашка, оказавшись у них за спиной, выхватила меч и начала резать и рубить так, что только головы по углам посыпались. Уцелевшие лиходеи, вопя и стеная, бросились прочь, но Сяно-О, оскалив вычерненные зубы, мстительно погнался за ними и почти всех лишил жизни.

После такого подвига пришло время для совершения обряда первой мужской прически, знаменовавшего превращения мальчика в мужа. Новоявленный герой избрал себе новое имя – Ёсицуне, с ним он и вошел в историю.

Минамото-но Ёсицунэ. Старинная японская гравюра

По дороге к своему двоюродному брату Кисо Ёсинака новоявленный мятежник посетил усадьбу некоего старого знакомого по имени Мисасаги. В далеком прошлом этот Мисасаги имел неосторожность сказать дежурную любезность маленькому Усивака. Дескать, сразу видно хорошую наследственность, мальчик далеко пойдет и совершит славные деяния. Должно быть, Мисасаги здорово пожалел о своих словах, когда на пороге усадьбы возник статный парень с нехорошим блеском в глазах. Мальчик-то вырос и вправду вознамерился совершать славные деяния, например поднять мятеж и истребить Тайра. Бедный Мисасаги попытался обратиться со словами увещевания и благоразумия: всякому ясно, что пока жив страшный Киемори, неразумно разжигать пламя мятежей. «Эта мразь – первый дурак и трус в Японии, – подумал Ёсицуне, – пользы от него никакой и жалеть его нечего». Этой же