Тайны Ногая, хана Кыпчакского ханства - Амерхан Межитов

тюркских народов к родовым названиям добавляется определённое имя. Эта традиция сохранилась до сих пор. Например, у ногайцев это слово, в соответствии с особенностями языка, пишется «уйсин» и прибавляется к наименованию рода – «кыпшак»: «уйсин-кыпшак» как разновидность кыпчакских (половецких) родов. С древнейших времён каждый кыпчакский род имел отличительное имя. Согласно древней традиции, при удостоверении личности подчёркивается принадлежность к конкретному роду, а не к конкретному родителю, и к имени человека прибавляется название рода (этой традиции предков ногайцы до сих пор придерживаются). Поскольку в древности принадлежность к кыпчакскому народу в принципе считалась бесспорной, родовое отличие прибавлялось к имени человека. В данном случае «Уйсин Ногай» означает, что Ногай – из рода Уйсин, одного из кыпчакских родов (фамилии тогда у ногайцев, как и у остальных тюрков, не было принято обозначать).

Подтверждение о том, что одно из кыпчакских племён называлось подобным образом, можно ещё встретить у Рашид-эд-Дина, который называет среди тюркских (кыпчакских) племён «племя уйшин», отличавшееся боевым духом.

Из этих суждений можно заключить, что Уйсин Ногай был из рода «Уйсин-кыпшак» и никак не мог быть потомком Чингисхана, а значит, чингизидом, соответственно.

Н. И. Веселовский не сумел разгадать смысл сочетания «уйсин Ногай» и остался в плену заблуждений, по-прежнему утверждая, что «никаких прав на ханствование Ногай не имел, происходя от побочной линии Джучи». Хотя Веселовский сам недвусмысленно подчёркивает, что ряд авторов отделяет Ногая от ханских детей, не причисляя его к чингизидам. Он никак не может допустить иное происхождение Ногая.

Вслед за упомянутыми исследователями все советские историки тоже не смогли преодолеть это противоречие. Вопреки свидетельству современников Ногая, европейских путешественников XIII века, побывавших в Дешт-и-Кычаке: «Между сыном от наложницы и от жены нет никакой разницы…» (Иоанн де Плано Карпини), – они единодушно придерживаются точки зрения, что Ногай не имел права претендовать на трон, будучи правнуком сына Чингисхана, поскольку рождён был от матери-рабыни. Характерно, что все авторы, отказывая Ногаю в праве на трон, не могут отказать ему в царском происхождении. Даже беглый обзор исторических материалов наглядно демонстрирует, как современники Ногая величают его однозначно царём, то есть ханом. Начиная с конца 70-х годов XIII века в русских летописях Ногай уже фигурирует исключительно как легитимный хан. В 1277 г. Густинская летопись сообщает: «…въ се летовъ Татарехъ царъ Ногай». В том же году отмечается, что Ногай направляет своих послов с грамотами к отдельным русским князьям с призывом идти на Литву. О том, что Ногай не является номинальным ханом при живом хане Золотой Орды, говорит следующий факт. В 1281 г. Андрей Александрович «упроси себе княжение Московское, под рожоным братом Дмитрием, у царя Татарского Ногая… А князь великий Дмитрей Александрович з дружиною своею, и со княгинею и з детми о со всем двором своим бежа в Орду ко царю Ногаю…».

Весьма впечатляющая характеристика ситуации в Золотой Орде складывается вокруг курского конфликта. Хан Золотой Орды Тула Буга по просьбе курских князей разгромил слободу баскака Ахмата в Курске, который считался ставленником Ногая. Последний незамедлительно реагирует на подобную «дерзость», как ему кажется, и наказывает всех причастных к подобному злодейству.

Этот факт достаточно красноречиво говорит о равнозначности Ногая с ханом Золотой Орды – население Золотой Орды обращается к нему за поддержкой как к гаранту порядка. И куда более многозначительно в этом случае воспринимается выражение из русских летописей – «ехать к своему царю Ногаю».

Почему же царственность Ногая не вызывает у них сомнения? А все дело в том, что им было известно: он является внуком царя-солтана Котена.

Утверждение Ногая беклярбеком Золотой Орды

Есть разные мнения о начале усиления роли Ногая в Золотой Орде. Н. И. Веселовский, например, склонен считать, что это стало происходить с момента восшествия на ханский престол Берке. Существуют позиции исследователей, которые отрицают такую однозначную точку зрения и склонны утверждать, что время и механизм прихода к власти Берке остаются неясными и это не даёт оснований связывать время возвышения Ногая исключительно с личностью Берке.

Неясность вступления Берке на ханство вытекает из того факта, что Берке не был сыном Батыя, а это якобы исключало его из числа вероятных претендентов на трон. Хотя, учитывая, что он был братом Батыя, его притязания на место умершего брата нельзя признать незаконными. К тому же при жизни сам Батый относился достаточно ревностно к яркой личности Берке и его популярности у определённой части кыпчакских мусульман, ввиду того что он покровительствовал исламской религии и был вероятным наследником ханской власти. Скорее всего, и по этой причине тоже хан старался держать его на расстоянии, отправляя в отдалённые провинции улуса.

При столь запутанных обстоятельствах выяснить детали механизма коронования Берке на трон Орды не только историкам, но даже очевидцам представлялось делом нелёгким.

А вот разобраться с ролью Ногая в этом процессе тем более становится затруднительным делом, поскольку его многоходовые комбинации и современникам Ногая порой было очень сложно понять. Довольно часто, скрывая свои намерения и замыслы, он обустраивал свои дела таким образом, что мог собственные решения выдавать за решения ханского Совета, а то и самих царевичей. Он часто, как рассказывают, например, любил наставлять царевичей на путь истины, ссылаясь на авторитет Батыя, что будто бы тот лично ему завещал охранять покой и порядок в Орде.

Как бы там ни было, приход Берке к власти сопровождался столь стремительными драматическими событиями, что уследить за ними и разобраться, что к чему, на тот момент современникам было отнюдь не просто. Скоротечные события, приведшие к гибели царевичей Сартака и Улагчи, запустили слишком масштабные подводные течения кочевой империи. А участие в них женщины способно было лишь усугубить непредсказуемость последствий переворота.

После скоропостижной смерти Сартака, наследовавшего власть Батыя, до наступления совершеннолетия Улагчи правительницей улуса была назначена Боракшин, по разным источникам – то ли одна из жён, то ли сноха Батыя. Во всяком случае, совершенно точно она была полноправным членом ханской семьи и регентшей была назначена вполне официально. В свите хана она занимала достойное место. К ней относились как к царице и подобающим образом преклонялись перед ней. Послы, приезжавшие в ставку хана, считали своим долгом поклониться царице Боракшин. Обладая незаурядным умом и властным характером, Боракшин умела плести интриги и при жизни Батыя сумела собрать вокруг себя преданных особ из числа аристократов разных кланов.

В смерти Сартака и Улагчи она, естественно, подозревала Берке. Вознамерившись теперь не допустить его к власти и пытаясь сохранить за собой положение регента, Боракшин решила возвести на престол