Российский колокол №3-4 2021 - Коллектив авторов

– Короче, – завершила Николаева, со вздохом доедая последнюю конфету из коробки, – не всем так везет, как тебе. Тетка у тебя богатая. Сама замуж вышла за богатого. Муж красавец, дом – вон какой огромный.

Она взглянула на Киру и осеклась, растерянно заморгав.

– Умер, конечно, муж-то. Это грустно, да. Но дом при тебе, деньги при тебе. Хоть что-то осталось.

Кира снова не поняла смысла ее слов. Она вообще никогда не думала о Диме в категориях «повезло – не повезло», он был для нее данностью – весь, включая внешность. Так что и красивым Кира назвать бы его не могла. Он был крепким, среднего роста, точно посередине между Пашей и Костей, такой же темноволосый, коротко стриженный, с такими же грубыми чертами лица. Он выглядел так, как все выглядели в ее привычном мире, за границы которого она очень давно не выходила и не знала, возможно ли выйти. Все, что было там, все, что Кира видела на экране телевизора, или все, что сохранилось в детских ее воспоминаниях, казалось ей таким далеким, словно чтобы добраться до этого, ей нужно было пройти холодным длинным тоннелем.

Чтобы войти в привычный мир, нужно было выйти из дома, покинуть эти серые холодные пространства, которым она принадлежала, эти перевернутые, опрокинутые на землю хмурые небеса, будто отраженные стоячей водой туманных болот. Нужно было оставить за спиной мертвенно-синюю воду бассейна, металлические отблески мебели, тени гигантского вяза, скользящие по окнам, и эхо, рождающее в комнатах подобие призрачных голосов. Но что было страннее, непонятнее всего – Кире не хотелось уходить отсюда, потому что дом по-своему заботился о ней. Он заполнял ее время, заполнял ее мысли. Он был такой большой, что всегда давал работу: простые, не требующие обдумывания дела. Кира мыла, терла, драила, стирала, гладила, чистила, и снова, и снова, словно заполняла бездонную бочку, как убившие мужей Данаиды.

Она с трудом переживала время вне его стен, даже когда редко, раз в две-три недели, уезжала к Дине, даже притом, что только там встречалась с мамой.

Николаева оттолкнула от себя опустевшую коробку и открыла холодильник снова.

– Ну и еды у тебя, – сказала она с тяжелым вздохом, словно жалела Киру. – Тебе же одной столько не съесть. Ты ж, наверное, ешь мало.

Она обернулась, ее взгляд был требовательным, экзаменующим: для Киры пришло время верных ответов.

– Мало, – согласилась она.

– А у тебя тут икра открытая. Смотри-ка, и черная, и красная. Пропадет ведь.

Она смотрела не отрывая взгляда, Кира заметалась – внутренне, не внешне. В плотном тумане толкались темно-сизые шары: страх, паника, предчувствие беды.

– Неужели тебе не жалко? – В голосе Николаевой звучала угроза.

– Жалко, – опустив глаза, эхом ответила Кира.

– Так я возьму?

– Возьми.

И напряжение тут же исчезло, Кира ощутила это физически, как улавливают еле слышный щелчок выключателя. И с этим щелчком шары, теснившиеся в ее голове, лопнули. Стало нестрашно и легко, как будто что-то давило на плечи и спину, а теперь перестало.

Николаева заторопилась. Подхватив ладонями пузатые стеклянные банки, она пошла к выходу – через столовую, через гостиную, хотя из кухни был прямой выход в прихожую. Шла, стреляя глазами и словно расстраиваясь, что в этих серых пространствах так пусто.

В прихожей она быстро запихнула банки в свою пузатую потрепанную сумку. Банки были объемные, и змейка не застегнулась, так что черные икринки смотрели наружу сквозь выступающий над краем стеклянный бок, словно в иллюминатор, и было в этом что-то безнадежное.

Одевшись, Николаева подхватила пакет с подушкой, продела руку сквозь пластиковые ручки. В дверях остановилась и, задумчиво посмотрев сначала на себя в висящее у входа огромное зеркало, потом на Киру, сказала:

– Слышь, Кирк, ты мне денег не одолжишь? Правда, не знаю, когда верну. Тыщ пять. А?

Кира покорно кивнула. Она открыла ящик тумбочки, куда убирала деньги, выданные ей на хозяйство Диной, а раньше – Димой, и достала оттуда купюру. Николаева жадно следила за ее движениями, ее глаза загорелись, когда она увидела, что денег в ящике достаточно.

– А может быть, десять? – торопливо спросила она, и Кира поспешно дала ей еще одну купюру.

– Красиво жить не запретишь, – почему-то сказала Николаева, и впервые в ее голосе послышалась искренняя эмоция. Она была счастлива, она развеселилась. И она ушла, пообещав не пропадать.

Кира поднялась в спальню к неубранной постели и, взглянув в окно, увидела Николаеву, идущую к маршрутке. Николаева давно миновала мусорные баки, но пакет с подушкой все так же болтался на ее руке. Впрочем, в любом случае Кире снова не пришлось ничего решать самой. Прежде это делали другие, и Николаева теперь была одной из них, самой неопасной, самой понятной, потому что вести себя с ней было несложно. Ей нужно было просто давать.

6. Старец уже, но свежа и нетронута старость у бога

Тайные гости Киры тасовались, как карты в колоде, с легкостью скользя мимо Дины и не встречаясь друг с другом. Николаева появлялась в выходные по утрам. Дина заглядывала не каждую неделю, в будни и, как правило, вечером или днем, по пути с одной рабочей встречи на другую. Кирилл приходил ближе к ночи. Он фактически жил у нее – ел, спал, принимал душ. Кира стирала и гладила его рубашки и нижнее белье и аккуратно складывала в ящик комода в гостевой спальне. Комод то заполнялся, то пустел, и сложно было понять, как Кирилл определяет статус, в котором находится здесь. Он был совершенно равнодушен к ней: не злился, не разговаривал, почти ничего никогда не просил, принимал все, что она давала, без возражений и раздражения. Иногда проявлял все ту же заботу, но рассеянно и скорее автоматически, чем из желания сделать приятно. По-прежнему не бил. Впрочем, в его настороженных жестах, напряженных движениях шеи, колючих взглядах Кире виделась привычная угроза. Она знала, что рано или поздно он тоже сделает это, – в конце концов, Дима ударил ее не сразу.

Если бы Кира умела задаваться вопросами, она давно спросила бы себя, зачем Кирилл ходит к ней каждую ночь. Но она не привыкла подвергать действия сильных людей сомнению. Единственный вопрос, который волновал ее, заключался в том, что будет, если о гостях узнает Дина. Впрочем, деваться ей было некуда: их присутствие ими самими было помечено как