Ромодановский шлях. Начало - Даниил Сергеевич Калинин

А татары все что-то кричат русским, беснуются, без устали подгоняя невысоких выносливых лошадок.

- Кричат, что половину из нас вырежут, как собак, вторую продадут в турецкое рабство – а третью половину на каторгу, на галеры. Ха-ха-ха, цифирью у них большие проблемы!

Знакомый голос раздался чуть впереди – и товарищи с удивлением разглядели в четвертой стрелецкой шеренги своего знакомца, по счастью вставшего как раз спиной к их возу. Ворона обернулся к детям боярским и подмигнул – на что Алексей, оценивший шутку про три половины, не удержался и громко расхохотался.

А Петр поймал на мысли, что стрелец продолжает удивлять. Кашевар, знахарь – а теперь и знание басурманского наречья… Откуда оно ему известно, неужто сам в полоне был? Впрочем, спрашивать о том тезку Бурмистров не стал, не время.

А между тем, донской казак решился: широко перекрестившись, он вскинул тугой степной лук. Такие ведь выгибают в обратную сторону, чтобы увеличить силу натяжения тетивы… Но Матвей растянул ее одним движением, отведя кончик оперенной стрелы едва ли не к самому уху – после чего с выдохом разжал пальцы. Запела тетива – и стрела со свистом взмыла в воздух на глазах затихшего лагеря…

Спустя пару ударов сердца стрела, стремительно описав полукруг в воздухе, ударила точно в горло скачущего всадника – не успевшего или не захотевшего сменить направление движения своего скакуна. Возможно, он даже не увидел одинокой стрелы, вылетевшей со стороны урусов – привыкли уже крымчаки, что московские ратники сильны огненным боем… Татарин кубарем полетел под копыта своего коня – а русские ратники, внимательно следившие за выстрелом казака, разразились громким, одобрительным кличем:

- Ура-а-а-а!!!

Петр же с интересом посмотрел в сторону Матвея, оставшегося стоять на возу с самым невозмутимым видом; последний вновь перекрестился, покуда окружающие донцы хлопали его по плечам – и до слуха Бурмистрова долетело незнакомое ему ранее слово, «характерник».

Узнать, впрочем, что оно означает, Петру не довелось – крымская орда вдруг в полном составе стронулась с места, расходясь на крылья вражеской рати… А Алексей с неподдельным восхищением воскликнул:

- Это что же такое?! Крымчаки выходит, одного единственного выстрела испужались?!

- Так они конными навесом практически не бьют. И «хоровод» крутят шагов за семьдесят самое большое – все норовят прицельно ударить… Посылать татар против стрельцов да гуляй-города хан не станет – только попусту людей терять. А ради чего? Чтобы Выговский гетманов на левобережье стал да Малороссию ляхам вернул?

Ворона вновь обернулся к товарищам, заговорщески подмигнув – после чего добавил:

- Видно вам, дети боярские, придется с возов спускаться. Черкасы да ляхи пушки вперед себя толкают...

И действительно, со стороны врага гулко загремели барабаны – отступившая татарва обнажила строй многочисленной польско-казачьей пехоты. Еще мгновение – и вражеская рать, словно черная тень, двинулась на войска Трубецкого под грохот барабанов, умело печатая шаг… Да разрывая утреннюю тишину воинственными криками.

Вперед Выговский пустил мятежных казаков – большинство с перекованными «боевыми косами», но есть черкасы и с нормальными копьями, и с самопалами. Впрочем, все без брони – а многие так и вообще раздеты по пояс… Черкасы затянули воинственную песнь, упрямо маршируя вперед – и что важно, в первых рядах казаки толкают перед собой возцы с небольшими пушечками, черные жерла которых нацелены на русских лагерь.

- Веру Христову продали, да под ляхов и татарву легли, ироды! – сплюнул под ноги Прохор.

- Думай что говоришь. – Алексей неторопливо водрузил шелом на голову. – Выговский грозился казакам, что женок да деток их татарве продаст. Что же им оставалось делать?

- Что делать? А чего тогда правобережные черкасы не подняли восстания против гетмана, а? Вон, левобережные под началом Барабаша и Пушкаря дрались с Выговским и татарами под Полтавой – и там предателя только крымские татары и спасли… А сейчас этого казака-ляха поддерживают известные полковники Хмельницкого – Иван Богун, Петр Дорошенко, Остафий Гоголь. Что же они против предателя не поднялись, когда тот вновь ляхам ноги целовать начал, да крымских татар на родную землю привел?!

На встречное замечание неожиданно распалившегося Ушакова никто ничего возразить не смог, так что дети боярские просто замолчали… А Бурмистров просто отметил про себя, что среди казаков не наблюдается ни польских драгун, ни более-менее крупных полевых орудий, ведущих вчера обстрел русских шанцев на броду.

Создалось полное впечатление ложной атаки – впрочем, именно атакой она от того быть не перестала. Петр вдохнул пока еще свежий и прохладный утренний воздух, не пропитанный запахом сгоревшего пороха... И почувствовал вдруг, что сердце его стучит в унисон с барабанами, гулко бухая в груди! Страшно? Только дураки не бояться… Но со страхом можно и нужно бороться.

Да и молитва Господу ныне нисколько не помешает! Пальцы Петра сами собой сложились в троеперстие – и он негромко начал читать про себя псалом, некогда выученный по настоянию отца:

- Живый в помощи Вышняго…

- Приготовиться! – разнеслось над лагерем. – Стрельба по команде!

Худощавого Прохора откровенно затрясло от напряжения – несмотря на недавний бой, он еще толком не обтерся, не привык к волнению перед сечей. Впрочем, никто из товарищей Бурмистрова, впервые оказавшихся в бою сутки назад, еще не привык к войне – волновались все, но каждый боролся с волнением по-своему. Петр и Василий затянули молитву, Ушаков же потянул саблю из ножен – ведь весомая тяжесть верного клинка в руке придавала ему уверенности. Ну а Жуков… Жуков по привычке своей начал шутить – на сей раз беззлобно подтрунив над молодым товарищем:

- Ты карабин держи ровно, пока пуля не выкатилась – пыж ведь не забил! Или ты сразу в рубку бросишься, аки Аника-воин?

Покрасневший Прохор бросил саблю в ножны, глухо пробормотав:

- Ничего я не забыл. Заряжен карабин, и пыж забит…

- Прикладывайся, братцы! – по команде сотенного головы стрельцы вскинули новенькие мушкеты с кремневыми замками; последние весят куда меньше фитильных пищалей, и бердыши необязательно использовать к ним в качестве подпорки. Впрочем, большинство стрельцов все равно пользуются последними для более точного огня, чтобы ствол не водило при прицеливании… Однако только прозвучала команда, как черкасы замерли в отдалении, шагов за четыреста от рогаток. Барабаны их смолкли.

Песни тоже.

А ведь за четыреста шагов картечь русских пушек и не добьет… Зато со стороны врага раздался раскатистый грохот выстрелов – и первые, пока еще небольшие чугунные ядра полетели в сторону шанцев! А там