История твоего «Я». Вся правда о deepfake - Андрей Владимирович Курпатов

«натюрморте». Но о чём спорить тем, кто создал свою реальность в соответствии со своим личным намерением, в соответствии со своими потребностями? Их вообще ничего не объединяет! Вот уж воистину одиночество.

Впрочем, пока нам один год, едва став на ноги, мы не осознаём этого – мы, к сожалению, даже не помним, каким мы тогда воспринимали наш мир. Известно только, что наш мозг, работая по принципу обучения глубоких нейронных сетей, построил какое-то, в достаточной степени функциональное представление о нём.

Да, у любого человеческого мозга есть определённые базовые настройки, как у любого животного – кто-то видит мир монохромным, а кто-то цветным, у кого-то всего три базовых цвета, а у кого-то больше того.

То есть у нас есть определённый, как я говорю, опираясь на работы моего выдающегося учителя Льва Марковича Веккера, какой-то специфический «способ существования» – время, пространство, модальность и интенсивность[41].

Но это только способ. Вы можете плыть кролем или брассом, движимые течением или, например, по-собачьи. Но можете и как рыба, или как корабль, или как подводная лодка – всё это разные способы плыть. Способ сам по себе не так важен: если вам удобно, то этого достаточно.

Нам сейчас это трудно понять, ведь мы буквально прошиты логикой языка, который мы использовали в общении с другими людьми, выучивших нас этому трюку.

Язык – это, по сути, знаковая сетка, которая обозначает явления, важные для соответствующей социальной группы. В нашем языке есть только те слова, которые зачем-то в нашем обществе используются, несут на себе какую-то определённую функциональную нагрузку.

Например, нас обучили определённым цветам – помните детские игры с классификацией разных предметов по цвету или пирамидки из цветных бубликов? Наш мозг научился именно этим цветам, ведь нас на них буквально дрессировали – учили находить и называть.

Представители других культур видят другую цветовую гамму. Например, в английском нет слова «голубой» (есть «светло-синий»), а потому оттенки синего такой мозг считывает хуже[42]. То есть если бы нас не нашпиговали соответствующими словами, то мы бы плохо идентифицировали те цвета, которые сейчас видим с предельной отчётливостью.

Или другой пример: нас учили числам, и мы научились воспринимать предметы в их количестве. Но представьте себе, что нас бы учили, например, не считать объекты, а видеть объём, который они занимают в пространстве.

Поверьте, мир, который предстал бы перед нами в этом случае (воспроизводился бы внутри нашего мозга как зрительный образ), выглядел бы для нас совершенно иначе. Но мы обучены числом, и потому другой способ моделирования мира нам недоступен, мы даже представить себе не можем, как бы это «выглядело».

А ведь ещё каких-то несколько тысяч лет назад люди и знать не знали ничего про цифры. И неужто вы думаете, что, заходя в пещеру, они наблюдали там определённое число своих сородичей, а не какую-то «массу»?..

Впрочем, «прошивка» языком нашего мозга пока только начинается. Играя со взрослыми «в слова», мы даже не понимали, что происходит. А происходило вот что: наш мозг, его нейронная сетка обучалась каким-то образом реагировать на поведение других людей, приспособляться к нему.

ЦЕНТРАЛЬНЫЕ АНАЛИЗАТОРЫ

Мы привычно думаем, что видим глазами, слышим ушами, ощущаем пальцами. На самом деле это, конечно, не так.

Всё, что мы воспринимаем, – это образы, которые создаёт наш мозг, то есть вся воспринимаемая нами реальность – это своего рода галлюцинация. Да, по мотивам, так сказать, реальных внешних сигналов, но с рядом оговорок…

Во-первых, мы ограничены нашими органами чувств и их чувствительностью – то есть определённым спектром по интенсивности сигнала – видимым, слышимым и т. д. Несравненно большие объёмы информации о внешнем мире мы игнорируем – и более того, зачастую даже не представляем, какую именно.

То, что мы воспринимаем, – это то, к чему мы были подготовлены эволюцией, чтобы обеспечить ограниченный набор потребностей. Но реальность, конечно, несравненно богаче. Сложно даже представить, сколь малую её часть мы можем воспринять, даже с учётом всех наших современных методов исследования.

Во-вторых, рецепторы, выглядывающие за пределы нашего с вами тела и воспринимающие состояние дел внутри него, – это просто особый тип нервных клеток.

Их особенность – в способности преобразовывать те или иные воздействия. Например, соприкосновение с фотоном (то есть различные аналоговые сигналы) – в нервный импульс, то есть, по сути, в цифровую форму.

В-третьих, значительная часть коры головного мозга предназначена вовсе не для «думания» в привычном для нас смысле этого слова. Нет, она занимается именно созданием образа внешнего мира – создаёт в соответствии со своими биологическими настройками мир света, звука, запаха, тактильных ощущений.

Эти области коры и называются «центральными анализаторами»: зрительный анализатор – она же зрительная кора; или слуховой анализатор – он же слуховая кора и т. п. (см. рис. 7). И результат их работы – теперь внимание! – это то, что мы проецируем вовне.

То есть зримые образы – это не то, что вы видите перед собой, а то, что сделал ваш мозг и спроецировал как зрительные образы на экран реальности. «Каков он на самом деле?» – вопрос, лишённый всякого смысла. Никто не знает. А то, что принимаем за «облик» мира, – это наша с вами грёза, сон наяву.

В-четвёртых, многие наши чувства оцениваются мозгом совсем уж как-то по-своему – то есть измеряют одно, а образ создают совершенно про другое.

Рис. 7. Зона распределения центральных корковых анализаторов по поверхности больших полушарий мозга

Если фотон, влетевший в клетку сетчатки глаза, пробудит в нас какой-то зрительный образ, то вроде бы всё логично. Но вот, например, «болевых рецепторов» у нас нет, хотя все мы её с вами чувствуем (как правило, благодаря рецепторам давления или при растяжении). Так что «чувство боли» – это чистой воды результат работы мозга, химера.

В-пятых, наш мозг обладает способностью проецировать внутренние образы, которые он создаёт, во внешний мир вообще безотносительно к реальному положению дел.

Так, истинные галлюцинации при интоксикации (как, например, у участников экспериментов Станислава Грофа или у пациента с «белой горячкой») или псевдогаллюцинации у шизофреников – всё это, если угодно, «дополненная реальность». Дополненная нашим мозгом.

Да и наши сны – особенно у тех, кто может похвастаться их реалистичностью и красочностью, – это тоже лишь внутренняя проекция из себя вовне.

Промежуточные итоги

Итак, мы теперь знаем, что мир, с которым мы имеем дело, – это наш собственный, сделанный нами,