Знание величия - Юлия Олеговна Чеснокова

ша… - ещё раз почти одним дыханием выговорил он. Сдерживая слёзы и пытаясь сглотнуть ком в горле, я закивала. - Я здесь, Сынри, я здесь. Здесь, милый, - в порыве чувств и радости от того, что он вернулся в этот мир из комы, продолжительностью которой грозились ещё несколько дней назад, я поцеловала тыльную сторону его ладони и прижала к своей щеке. – Всё хорошо, милый, всё будет хорошо, ты немножко приболел, но скоро поправишься. Мне показалось, что он попытался подать мне сигнал, что понимает это – моргнув с замедлением. Потом опять посмотрел на меня, не пытаясь повернуть взгляд к отцу. Лицо его как-то расслабилось и успокоилось. Мою руку он не сжал в ответ, видимо, не вернулись силы, или даже чувствительность. Показатели не зашкалили, всё было в норме. Пульс ровный. Я протянула руку, наплевав на наличие здесь свёкра, погладила щёку Сынри, поправила его волосы, припала губами к его лбу. - Сынок, мама тоже здесь, позвать её? – вторгся господин Ли. Я отстранилась, дав Сынри увидеть отца. Взгляд перешёл на мужчину, но потом опять вернулся ко мне. Собравшись с силами, не с первой попытки, но всё же, мой муж опять отчётливо произнёс: - Да… ша. Ответ, чью заботу о себе предпочитает Ли Сынри, был получен.

Глава тринадцатая

Максимально натянуто, мы с родителями Сынри пришли к компромиссу по нескольким пунктам: что расскажем ему о произошедшем, о его состоянии, о приобщении к лечению каких-то людей, в происхождении которых я не сознавалась, в каком порядке будем присматривать за ним. Они провели всю ночь в больнице и теперь, без желания и с настороженностью, согласились отлучиться, чтобы отдохнуть. Вечером сменить меня должна была Ханна, которую мне ещё меньше хотелось видеть, но во благо мужа требовалось соглашаться. Кто за ним приглядит лучше, чем родные? Кто-то отравил его, и нельзя исключать повторной возможности. Страховка от покушения – окружение из самых близких и надёжных людей. Хотя для его семьи я навсегда останусь неоправданной преступницей из-за своей национальности, из-за своего простого происхождения, из-за того, что во мне нашёл что-то их сын и брат. Для матерей такого типажа, к какому относилась госпожа Ли, всякая невестка – воровка, и ничего меня не избавит от несуществующей вины, даже ежедневные покаяния. Только исчезновение. Когда отец и мать Сынри уехали, Тэян расположился на диване в палате и заснул. Вскоре дверь тихонько приоткрылась, и заглянул доктор, видевший, что я приехала в клинику. Мы с ним переглянулись и, поняв друг друга, вышли в коридор, чтобы обсудить состояние пациента. - Мы очень благодарны, госпожа Ли, что вы посодействовали лечению вашего мужа, - не без лёгкой задетости, как мне показалось, сказал амбициозный медик. Кому будет приятно, что коллеги по цеху превзошли в умениях и преуспели в том, чего ты сделать не смог? Особенно когда ты считался самымсамым лучшим профессионалом во всей стране. До этого. Досадное осознание второсортности. Раньше я была с ним не знакома, меряя всех евангелически, как равных перед Богом. Но благодаря Джиёну я узнала не только о классовой системе, но и своеобразной кастовости в глазах многих людей, и если кастовость жила в миропонимании кого-то влиятельного, то неравенство воплощалось материалистически. – Без специалистов из научно-исследовательского института, который, к сожалению, они не назвали, мы бы не вернули господина Ли к жизни. Право, наши открытия в области медицины отстают… - Мой муж теперь пойдёт на поправку? – Это меня волновало больше всего. Станет ли он прежним, и не приключится ли какое-нибудь последствие, полное ли выздоровление происходит или нынешнее состояние - ремиссия? - Обычно при таких отравлениях, какое было у него, страдает тот или иной отдел головного мозга. Когда господина Ли привезли, мы успели сделать заключение, что поражены области, отвечающие за зрение, речь и опорно-двигательную систему. Зрение, кажется, восстанавливается, и попытка говорить была, но что касается движений… пока мы не заметили никаких реакций. Конечно же, мы будем работать над этим и, если увидим какие-то перемены, то примемся за интенсивную физиотерапию, но пока рано говорить. На этот раз лишние разъяснения мне были не нужны. Я поняла, о чём толкует врач. Сынри может остаться парализованным или с частичным нарушением работы тела: пальцев, рук, ног… Как часто я молилась о том, чтобы этот мужчина не мог приблизиться ко мне, трогать меня, овладеть мной! Никогда не просите ничего подобного, никогда! Теперь я могу остаться с мужем-инвалидом, если применённые лекарства не продолжат действовать исцеляюще. Я, разумеется, не брошу Сынри, даже если он останется прикованным к постели и коляске на всю оставшуюся жизнь. Но жизнь эта, и моя, и его, превратится во что-то слабо напоминающее счастье. Нет, я не должна унывать, сдаваться, мыслить пессимистически. У нас всё получится! Стоит вспомнить один из любимых фильмов моей мамы, старый, советский – «Не могу сказать «прощай», там главный герой тоже получил травму и у него ноги отказали, но волшебная сила любви вернула ему здоровье. Если Сынри для того, чтобы поправиться, потребуется моя любовь, то я сделаю всё возможное. Никто не заслуживает подобной участи в таком молодом возрасте. Поблагодарив доктора за разъяснение, я вернулась в палату. Тэян всё так же спал, а Сынри вновь открыл глаза и нашёл ими меня. Я обнадёживающе улыбнулась и, придвинув стул впритык, подсела к нему, взяв в свои ладони его руку. - Я здесь, - прошептала я. – Врач заходил, убедился, что всё в порядке. Муж нахмурился. Ему явно не казалось, что всё в порядке, у него даже губы вытянулись в линию. Деятельный, нетерпеливый, стремительный и независимый, привыкший к самостоятельному управлению собственной судьбой, Сынри мог только ненавидеть положение, в котором оказался. - Болит что-нибудь? Губы медленно разомкнулись. Я поняла, что сейчас будет очередная попытка что-то сказать. Звук не появлялся, но я не торопила его. Смотрела и ждала. Видно было, как напряглась мышца на шее. - Нет, - хрипато вышло на выдохе, и Сынри как-то удовлетворенно прикрыл веки. Я догадывалась о его внутренних страхах и ощущениях. Он понимал, насколько стал беспомощен, и наблюдать, как не можешь ничего сказать или сделать – это кошмар. Я погладила его пальцы своими. - Это хорошо, что ничего не болит. Тогда будешь спокойно спать, ну и вообще… - Посмотрев на его руку, я продолжала шепотом задавать вопросы: - А ты чувствуешь моё касание? На этот