Знание величия - Юлия Олеговна Чеснокова

Без прогресса медицина бы не спасла Сынри. - Без прогресса никто не нашёл бы диметилртуть, чтобы отравить его, - парировала я. - Сдаюсь! Возможно, ты права, но замыслы Господни неизвестны, если нас зачем-то влечёт по пути… не знаю уж как теперь назвать, ни прогресса, ни развития… Эволюции? Стало быть, это нужно высшему замыслу. - А вдруг Бог смотрит на нас и думает: «Да остановитесь вы, успокойтесь, выдохните и расслабьтесь»? Разве нет у нас выбора? - Вопрос свободной воли мучает всех давным-давно, Даша. Мы можем думать, что выбор у нас есть, а что, если всё предопределено заранее? Кому-то одно, кому-то другое, и что не выбирай – придёшь к предначертанному. Я замолчала, получив свой завтрак. Пока я ела, Тэян опять залез в телефон, но на этот раз не перезванивался, а переписывался с кем-то в чатах. Мне хотелось поговорить о Джиёне, но я не решалась. Что было сказать? Всерьёз ли Джи велел мне не звонить ему больше? В запале он и не такое может ляпнуть. Но до меня только спустя почти шесть часов стали доходить его слова. Неужели я так обозлила его своим отказом? Очередным. Да при том с точным повторением апрельского сценария. Он имел право обижаться, не поспоришь, я вновь бросилась по зову Сынри, плевав на просьбу Дракона. А мне бы понравилось, если бы он оставлял меня всегда ради каких-нибудь женщин? Нет, хуже – всегда ради одной и той же другой женщины. Час спустя мы приземлились на одной из запасных небольших полос Инчеона. Ничем не примечательный тип передал Тэяну ключи от припаркованного авто. Мы погрузились в него и отправились в клинику. Утро уже припекало, августовская жара нарастала к полудню. Пришлось включить кондиционер, чтобы не запариться. Тэян не стал трогать магнитолу, сохраняя тишину. В больнице уже неслась круговерть рабочего дня, когда мы туда добрались. Наша уверенная походка не вызывала вопросов и желания нам что-то подсказать, к тому же, мне встретился один из лечащих врачей Сынри, который со мной поздоровался. Мы с Тэяном поднялись на лифте и пошли по коридору, освещенному белыми лампами. Я рассчитывала только на встречу со свекровью, но госпожа Ли сидела напротив палаты вместе с супругом. Отец Сынри, никогда не выказывавший мне открытой неприязни и враждебности, вызвал даже больше трепета своим присутствием, чем женщина. Я разве что не развернулась, чтобы убежать, но Тэян за плечом придавал мне сил и уверенности. Родители моего мужа поднялись и я, остановившись, низко им поклонилась. Не знаю, повторил ли мой жест Тэян – на затылке у меня глаз не было. Отец Сынри, неглубоко кивнув головой, сказал: - Пойду, посмотрю, не проснулся ли он, - и вошёл в палату, будто избегая моего общества. Или знал, как себя поведёт супруга, и не хотел становиться свидетелем неприятных сцен? Мать Сынри демонстративно посмотрела на золотые часики на запястье. - Даже если у тебя с твоим любовником, - она бросила ненавидящий взгляд на Тэяна, - были неотложные дела, ты могла бы постараться их закончить быстрее! - Простите, госпожа, - не желая вступать в перепалку, ещё раз поклонилась я. Я хотела тронуться к двери, следом за свёкром, но госпожа Ли продолжала: - Если бы… - убедившись, что я притормозила, она повторила вступление: - Если бы мне не сказали, что доктора, спасшие моего сына, приезжали от твоего имени… Я бы на порог тебя не пустила! – Я ещё раз поклонилась, благодаря за то, что она не бросается выдирать мне волосы. Когда я уже входила в палату, она процедила: - Русская шлюха… Мне пришлось поймать Тэяна за руку, чтобы он вошёл за мной следом, а не попытался объяснить тётеньке, что она не очень права. Отец Сынри сидел возле кушетки сына, видимо, не желая оставлять меня наедине с ним. - Он ещё спит, - сообщил он. Это я видела и сама. На какой-то момент мне показалось, что меня обманули, выдернув из Сингапура, и Сынри на самом деле умер, а я потеряла последний шанс побыть с Джиёном, и всё рухнуло разом и безвозвратно. Но аппаратура у изголовья больного подавала мирные сигналы, а по груди Сынри, если приглядеться, было заметно дыхание. Мы с Тэяном расположились на стульях по другую сторону кушетки, и стали ждать. Прошло не меньше двух часов, за которые Тэян успел сходить за кофе в буфет. Я придвинула свой стул к койке и, взяв сухую ладонь Сынри, держала её, молясь про себя и пытаясь разговаривать с ним мысленно. Я бы заговорила вслух, но господин Ли-старший смущал. Бледное и чуть припухшее, как у всех долго лежащих больных лицо мужа вызывало у меня странные чувства привязанности, жалости, отторжения и нежности. Последние три месяца я каждую ночь ложилась с ним в кровать, вставала по утрам, чтобы проводить его на работу, поцеловать его. Секс с ним давно перестал вызывать отвращение, примерно с тех пор, как Сынри перестал иметь меня, точно какую-то племенную кобылу. Стоило ему увидеть во мне человека, как я разглядела в нём не только мерзавца. Помню, когда ради моего спасения, после нижнего борделя, Тэян отдал меня ему, я так переламывала себя, чтобы играть какой-то флирт, кокетство, чтобы терпеть его руки на себе, чтобы не отворачиваться от его обнаженного тела. Но с самого мая месяца ничего подобного не было. Мы даже хохотали на кухне над чем-нибудь, или вместе ругали героя какого-нибудь фильма, который смотрели в спальне перед сном. И я даже получала удовольствие от секса, а когда совсем уж не была на него настроена, безропотно отдавалась Сынри, не выражая на лице недовольство, а всего лишь понимая, что он имеет право на вознаграждение за то, что я живу в его квартире, под его опекой, защитой. Да, с какой-то стороны это было меркантильно, но с другой… с каждым днём во мне вырабатывалась привычка, которая уже совсем не подразумевала того, что я готовлю обед или несу сладкий десерт в постель мужу ради комфорта и обеспеченности. Моя благодарность стала рефлекторной, и я делала что-то для Сынри только потому, что мне и самой это стало доставлять радость. - Да… ша… - услышала я шёпот и вздрогнула. Подняв лицо, я увидела открывшиеся глаза Сынри. Его отец даже привстал, подойдя к койке. Не отпуская руки мужа, я тоже поднялась, наклонившись к нему. Его глаза плавно сдвинулись в сторону, с потолка на моё лицо. – Да…