Мать Тереза. Вера творит чудеса - Жан-Мишель ди Фалько

детей, которых надо было учить и кормить. Каждое утро одни сестры обходили миссии и другие учреждения, собирая остатки пищи, другие просили подаяния на улицах. Каждый день шел бой, чтобы раздобыть плошку риса или сухарей для учеников.

Совсем скоро мать Тереза и ее сотрудницы столкнулись и с другой, несравненно более трагичной стороной жизни. Калькутта — город, где смерть рыскает по улицам и ежедневно уносит тысячи жертв. Множество переселенцев, пришедших из деревень или согнанных с родных мест разделом страны, собирались в мегаполисе; самые нищие из них жили прямо на улицах: им не хватало средств даже на крышу над головой в какой-нибудь хибарке. Живя на тротуарах, они становились добычей заразных и других болезней, голода.

Многие, многие из них умирали прямо на дороге. Вечером они засыпали с пустым, жутко пустым животом; у них не оставалось сил даже просить на хлеб или дойти до благотворительной кухни. Из десятков и десятков голодных, мимо которых другие жители города проходили, не оборачиваясь, лишь немногие счастливцы были еще в состоянии куда-то пойти. Прочие угасали невыразимо одинокие и заброшенные.

Ледяное равнодушие большинства жителей к ближнему было не новостью. Уже в 1943 году, когда японцы захватили рисовую житницу бенгальской столицы — Бирму, и Калькутту поразил страшный голод, мать Тереза, будучи директором колледжа Святой Марии, видела эти печальные сцены. В 1947 году, лежа в больнице, она на досуге прочла прекрасный роман Бхабани Бхаттачарьи об этой трагедии «Множество голодных» и аккуратно подчеркнула в нем такое место:

«Нескончаемый жалобный стон, стон глухой и протяжный, из самого нутра: Ma, ма, го, ма! — Мама, мама, рису! — Ма, ма, го! — Вы слушали его, его и только его, и тошнота подступала, и еда, которую вы ели, вставала комом в горле. Каждый день, каждый час, каждую минуту вы слышали его у своих дверей, у соседских, и так часто повторялся этот крик, поначалу возбуждавший и боль, и жалость, что стал уже больше не слышен и не более трогает слух, чем крик побитого животного. Наконец, вы возненавидели этот стон, отвратительно однообразный. И тогда уроженцы наших мест стали другими — племенем бесчувственным и недочеловеческим».

Прошло восемь лет. Голод прекратился, но для самых бедных положение не стало менее тяжким. Однажды, идя по городу вместе с Мигелем Гомесом, мать Тереза увидела, как прямо рядом с больницей Кэмпбела (ныне больницей Ниратан Сар кар) на голой земле испускал дух человек. Она бросилась в больницу за помощью — напрасно. Никто из врачей не пошел к умирающему: у бедняги не было денег, его нельзя было взять в больницу. Пока мать Тереза бегала в знакомую аптеку за какими-то лекарствами, неизбежное свершилось: человек безмолвно отошел в мир иной, и ни один прохожий не остановился, не пришел к нему на помощь. Вот откуда гнев матери Терезы, сказавшийся в ее страшных словах: «Они больше заботятся о кошках и собаках, чем о людях». Этот гнев распалился больше, когда однажды, выйдя из резиденции ордена, она увидела еще живую женщину, которую уже начали глодать крысы.

Мать Тереза была поражена и возмущена; она решилась сражаться и ради этого, если потребуется, свернуть горы. У нее в голове уже родилась идея: найти место, куда будут относить умирающих, где они смогут отойти с миром, хоть немного окруженные теплом и любовью. «Пусть они хотя бы в оставшиеся часы почувствуют, что их кто-то действительно любит, пусть познают наконец любовь Божескую и человеческую, пусть узнают, что и они дети Божьи, что не забыты, любимы, дороги, что молодые люди готовы им служить».

Чтобы достичь своей цели, мать Тереза проявила самое суровое упорство, одолела множество предрассудков. Муниципальные власти Калькутты знали о творившейся трагедии, но ничего не могли поделать. У них не было для этого никаких средств, так что им оставалось только радоваться желанию монахини-миссионерки прийти им на помощь, но поддержать ее финансово они не могли. Могли они только предоставить ей помещение. Сначала они предложили здание в спокойном районе вдали от бедных кварталов. Пока умирающих туда бы до везли, они бы уже скончались. Другое помещение, в самом центре города, было гораздо менее презентабельно. Конгрегации предложили Дармашалах ветхое здание, когда-то служившее гостиницей для паломников, приходивших к статуе Кали в Калигхате — средневековом храме этой богини на берегу Хугли. Для европейца Кали — богиня индуистского пантеона — совсем не симпатична. Она символизирует смерть и разрушение; ее часто зовут «Черной богиней» и изображают с негроидными чертами. У нее четыре руки, и обычно на ее статуях можно видеть ожерелье из настоящих или маленьких каменных черепов.

В Калькутте ее храм посещали тысячи прихожан и паломников, а их поджидали орды нищих и воров: одни просили милостыню у тех, кто пришел принести жертву богине, другие их обчищали. Возле храма горели, почти не угасая, «кхаты» — погребальные костры. В Индии считается знаком неслыханной благодати испустить дух перед статуей Кали, и по крайней мере благочестивые люди завещают по обряду кремировать себя в ее храме.

Итак, Калигхат — это удивительный квартал: помесь Лувра с Двором Чудес. С течением времени Дармашалах захватили всевозможные жулики, и городские власти перестали им заниматься. Таким образом, передавая здание матери Терезе, они не наносили никакого ущерба недвижимому имуществу города, тем более что монахиня не просила средств даже на неотложный ремонт. Переговоры муниципалитета с конгрегацией Миссии Милосердия длились недолго, вскоре стороны пришли к согласию. 22 августа 1952 года, вдень праздника Непорочного Сердца Марии (день был выбран отнюдь не случайно), мать Тереза при участии главного викария Калькуттского диоцеза монсеньора Эрика Барбера и отца Пьера Фаллона освятила Нирмал Хридая — Дом Чистого Сердца. Кое-как прибитая над входом вывеска гласила: Home for the dying destitutes — приют для брошенных умирающих.

Настоятельницу нисколько не смущало плохое состояние здания: она была уверена, что этот дом ей прекрасно подходит. В двух больших палатах, разделенных коридором, можно было класть и мужчин, и женщин, не смешивая их друг с другом. Пол был цементный — его можно было каждый день просто окатывать водой. Наконец, служебных помещений хватало, чтобы устроить не большую аптеку и кухню. Матери Терезе не пришлось о хлопотать в поисках жертвователей для самых неотложных починок: они явились, как только узнали о ее проекте. Монахиня знала, что милосердных душ гораздо больше, чем думают. Они приходят сами собой, а ведет их как считает мать Тереза, сам Бог. Много лет спустя, когда она открывала приют в Дели, у нее состоялся такой разговор