Осада Ленинграда - Константин Криптон

20. Часть сотрудников, случайно задержавшихся, осталась без обеда, хотя об этом в предвидении рабочего дня следовало бы позаботиться самому директору. Но… игра в большие события была чересчур увлекательна.

Накануне я говорил по телефону с рядом лиц и не имел уже никаких сомнений, что в моем институте начались «местное творчество» и произвол. Через час после нашего ухода, как я узнал в понедельник, там произошло, кстати, следующее. Весь женский персонал, не отправленный на трудовые работы, продолжал сидеть у своих столов в зале научных работников и канцелярских комнатах. Управление института просто забыло о них. Когда же один из партийных помощников директора, проходя случайно по коридору, увидел их работающими, то растерялся и потребовал немедленного ухода. В ответ на восклицания: «Воскресение же рабочий день» – он продолжал усердно выдворять всех из здания. Попыток прямого лишения выходного дня больше не было.

Мой институт принадлежал к числу молодых. Больший процент его основных работников состоял из людей новой формации. Поэтому настроение колонны, отправленной в тот день на строительство, было приподнятым и просто бодрым. Все принималось как «государственная обязанность», иного преломления которой никто себе, по-видимому, не представлял. В самом факте отправления на работу ничего тяжелого еще собственно не было. Люди были здоровы. Движение пешим строем по улицам Ленинграда, руководить которым взялся один сотрудник, бывший командир, забавляло. С веселым смехом и всевозможными прибаутками мы пересекли Невский проспект и двинулись по направлению к Охтинскому мосту.

«А, т-товарищи политработники пошли», – крикнул нам с панели подвыпивший рабочий. Помимо озорства пьяного человека, который не мог не задеть, чувствовалось какое-то злорадство, вызванное, быть может, происходящими событиями, быть может, видом «политработников, взятых уже в работу», быть может, тем и другим. Всех нас это рассмешило.

После 30–40 минут быстрого марша по улицам солнечного и душного Ленинграда мы пришли к Смольному[14]. Действительно, это было ответственное строительство! Смольный я знал еще мальчиком. Время от времени посещал это прекрасное здание в советские годы. Одну зиму провел в нем даже курс для студентов так называемого Планзо. Сейчас же он показался мне незнакомым. Задрапированный со всеми прилегающими территориями большими зелеными сетями и какой-то сосредоточенно молчаливый, невдалеке от бурлящего города, Смольный был чужд и таинственен.

После тщательной проверки числа пришедших и удостоверений личности мы были впущены на большое огороженное пространство между левым фасадом Смольного и Невой, где происходили какие-то работы. Помимо внешней охраны здесь находились также в различных местах дежурные солдаты НКВД. Работающих было немного. Господствовала торжественная тишина. Она оттенялась доносившейся издалека по Неве непрерывной стрельбой с артиллерийского полигона, где происходили практические занятия.

Договорившись с руководителем строительства и послав двух человек за колбасой и булками в город, все принялись дружно за работу. Задача заключалась в создании на земляной поверхности большой песчаной насыпи и всяческом ее креплении. На грузовиках-полутонках подвозился непрерывно песок. Внизу у реки стояли баржи со всяким лесным материалом. На вопросы более наивных людей, для чего эта насыпь, следовал вежливый ответ как руководителей строительства, так и конвойцев НКВД: «Неизвестно». Видимо, это была стандартная формула. Более настойчивые попытки разрешить ее могли бы кончиться неприятностями. Но на это никто не покушался, даже не пытались говорить между собой. Только кто-то в кругу трех-четырех человек высказал предположение, что внизу под землей находится бункер. Песчаная насыпь на поверхности будет служить его защитой. Как бы то ни было, оставалось одно недоуменным: неужели в Смольном, резиденции правительства края, не могли позаботиться до войны о создании необходимых убежищ? К чему были крики о мобилизационной готовности Ленинграда, находящегося действительно в тяжелых условиях обороны, когда по существу ничего не готово? Немцы наступают, финны наступают, каждую минуту можно ждать больших налетов, а здесь, в центре управления всего Северо-Запада страны, только строят убежище, для чего оказалось необходимым привлечь научных работников. Что уж тогда можно ожидать во всех других местах?

Вскоре после нашего института подошли еще две группы мобилизованных на трудовые работы с каких-то предприятий. Одна группа работала так же хорошо. Другая работала из рук вон плохо, начав сразу же скандалить и требовать возвращения домой. Работы между тем было много. Проработав положенные три часа, представители моей группы напомнили, что свои обязанности выполнили. Производитель работ, совсем молодой инженер, очень довольный нашей группой, сказал, что отпустить не может. В утешение он обещал выдать справку с указанием числа часов проделанной нами работы, которые, как говорил, будут зачтены на последующий день. Закон подобного случая не предусматривал, и было ясно, что это придумано производителем работ, не справляющимся со сроками окончания строительства. Группа все же подчинилась и с тем же рвением отработала еще три часа. Не была она отпущена и после этого, оказавшись задержанной еще на час-полтора.

Утром следующего дня, подходя к институту, я увидел перед главным входом грузовой автомобиль, в который что-тот грузили. В вестибюле меня поймал директор, сообщивший, что ночью получен приказ освободить немедленно здание для казарм Демократической добровольческой армии по обороне Ленинграда[15]. Объяснить толком, что это за армия, он не смог. Что же касается переезда в помещение одной из средних школ, то все это должно было быть осуществлено силами служащих, научных сотрудников и небольшого числа студентов. Работа предстояла колоссальная. Помимо большого количества мебели и учебных материалов необходимо было выгрузить из кладовых интерната всевозможные спальные принадлежности, одежду и проч. и проч.

Переезд института в другое помещение продолжался дня три-четыре. Мужчины исполняли обязанности грузчиков. Значительная часть женщин была так же ими. Более пожилые люди паковали вещи. Пыль, грязь и полная бестолковщина стояли исключительные. Люди работали, однако, усердно.

Последний день переезда института на новое место работы закончился в 12 часов дня. Нам предложили пройти в свои комнаты и ждать распоряжений. Через полчаса всех, в том числе и женщин, построили в колонну и повели работать на один завод. Стало известно, что занятия в научной ассоциации заменяются работой на фабрике. Почему, на каком основании, на какой срок – никто не знал и не мог узнать. Ясно было одно, что руководство института, спекулируя на военной обстановке, продолжает усиленно выслуживаться. Это подтверждалось особенно его распоряжением относительно канцелярских служащих, не способных к физическому труду, – они были обязаны работать не 8, а 11 часов в день. Также 11 часов сидели канцелярские работники, способные к физическому труду, когда для них не находилось вечером работы, где-либо по наряду райсовета. Потребностями дела, объемом работы это абсолютно не вызывалось. Люди сидели, ничего не делая или растягивая обычную работу на большее