Осада Ленинграда - Константин Криптон

На четвертый или пятый день занятий в полку я сидел утром дома. Мое предприятие имело выходной день. Совершенно неожиданно принесли из института и вручили мне под расписку предписание об обязанности захватить на пять дней продуктов и явиться вечером на одну из площадей города, откуда выехать на окопные работы. От курьера, передавшего пакет, удалось узнать, что вместе со мной едут и все лица, посещающие полковые занятия. Я был решительно изумлен. Военное обучение, не говоря уже о работе на предприятии, оказывалось таким образом ненужным. В полку нам в очень категорической форме говорили: «Вы бойцы, никаких изменений уже быть не может, всякий пропуск хоть одного занятия будет жестоко караться». Теперь же директриса института взяла и просто всех нас сорвала. Это убеждало, что какое-либо централизованное разумное управление мероприятиями по обороне города отсутствует. Это подтверждало и другое – основным критерием оперирования покорным людским материалом являются не настоящие деловые соображения, а прежде всего желание и возможность администраторов показать усердие в проведении очередных кампаний. Занятия в полку во имя подготовки частей народного ополчения оказались также очередной кампанией. Представилось что-то более заманчивое, военное обучение можно было и нарушить. В этом предположении я утвердился еще больше, когда узнал, что на окопные работы посылается очень ограниченное число людей и в распоряжении моего института остается много лиц, не связанных с военным обучением. Достаточно сказать, что дней через 10 (мы были еще на реке Луге) институт смог выслать вторую большую партию для работ под Кингисеппом. Здесь можно было отметить еще и другое – большое пристрастие. Я и мои сотоварищи по ополчению были в «опале», кстати, за ополчение же, почему и поспешили направить нас на более тяжелое дело, не считаясь с интересами и задачами этого самого ополчения. Подобное характеризовало, конечно, не только администрацию моего института.

Участь полка так и осталась мне неизвестной. В знаменитом сквере я, как и мои сотоварищи, больше ни разу не был. Глубокой осенью на улицах встречались отдельные лица из состава обучавшихся, начиная с парикмахера, бывшего младшим командиром. Они остались обычными гражданами. Судя по этому, можно было думать, что и все создание полка представило очередную кампанию без какого-либо существенного конца. Это подтверждалось тем, что, когда в середине сентября немцы были под самым Ленинградом, военное обучение всех нас началось опять по учреждениям. Попыток создания какого-либо сводного полка не повторялось.

Глава 8

Сооружение оборонительных укреплений на подступах к Ленинграду

I

Площадь, на которую я приехал вечером, представляла кишащий людской муравейник. Можно было все же сразу убедиться, что, несмотря на внешний хаос, здесь господствует определенный порядок. В различных пунктах площади собирались группы отдельных предприятий и учреждений. Моя группа, в составе которой появилось одно лицо, только что вернувшееся из ополчения (добровольного), была очень немногочисленной. Было еще две-три такие группы. Вообще же преобладали организации, приславшие по 100 и больше человек. Один большой завод выставил человек 300–400. При них шел специальный санитарный отряд с несколькими носилками. Таких отрядов было вообще несколько. Кроме рабочих и служащих шла большая колонна – человек 200, выставленная управдомами. В ее составе находились рядовые советские домохозяйки, но, кроме того, было некоторое количество подростков обоего пола. На дворе одной из прилегающих к площади улиц всем отправляющимся выдавались лопаты, топоры и кирки. Затем были поданы специальные трамваи, и мы двинулись в путь. Все было организовано хорошо: сбор людей, снабжение инструментами, посадка и отправка. Хуже было у вокзала, каким оказался против ожидания Балтийский. Большая толпа отправляемых людей заполнила всю предвокзальную площадь и сквер, ожидая в течение двух-трех часов посадки в вагоны. Это противоречило, конечно, элементарным правилам ПВХО. В случае налета и бомбардировки могли произойти большие несчастья.

Поезд, транспортирующий на трудовые работы, состоял из классных жестких вагонов. Моей группе удалось занять даже верхние вторые и третьи полки. Вскоре по отправлении выяснилось, что поезд идет все же не по Балтийской, а по Варшавской линии в направлении на Лугу. Шел он с какой-то минимальной скоростью времен военного коммунизма. Можно было спокойно спать.

Проснулся я рано утром во время остановки на станции Сиверская, находящейся в 60 км от Ленинграда. Наступал жаркий день. В вагоне, сильно наполненном людьми, было душно, пыльно и грязно. В умывальнике отсутствовала вода, вымыться было нельзя. Есть не хотелось. Пить нечего было. Оставалось только лежать и терпеливо ожидать конца путешествия. Здесь же, на станции Сиверская, пришлось принять первое крещение войны. Появилось два или три немецких самолета, упорно круживших над железнодорожными составами и непрерывно стрелявших из пулемета. Попытки станционных зениток отогнать их были безуспешны. Весь вагон замер. Только кто-то испуганно вполголоса произнес: «Немецкие самолеты». Можно было ожидать, что за пулеметным обстрелом последует бомбардировка со всеми ее последствиями для не защищенных ничем людей. Уходить, однако, из вагона, чтобы укрыться в более надежном месте, никто не пытался. Сознание возможности быть убитым или покалеченным в этом грязном, душном, набитом людьми вагоне было не из приятных. Минут через 20 немецкие самолеты улетели. Вскоре двинулся дальше и поезд. Потянулись нудные часы бесконечно медленного движения и постоянных остановок. Жажда мучила по-настоящему. Не доезжая до Луги, поезд свернул направо и пошел по второстепенной линии, где я никогда в жизни не бывал. Жара усилилась чрезвычайно, и ехать было при отсутствии воды для питья и умывания просто мучительно. Наконец на станции Верест сообщили о прибытии. Выйдя из вагона, я увидел небольшую группу маленьких безмолвных строений, к которым примыкал густой лес. Прибывших встретило несколько человек военизированной охраны. Они потребовали немедленного ухода в лес. Не разрешили даже двигаться вдоль канав, идущих по бокам единственной лесной прогалины, уходящей куда-то от станции.

Найти в лесу место и разбить «бивак» оказалось непростым делом. Лес стоял на болоте. Моей группе пришлось побродить минут 20 для того, чтобы найти место, где бы не выступала из-под ног вода и можно было как-то сидеть. Это же несчастье испытали и все остальные прибывшие. Расположившись на более сухих кочках, мои спутники начали есть. Здесь потребовалась, разумеется, вода. Жажда мучила всех. Попытки пойти на станцию за водой встретили сопротивление охраны. Только позже выяснилось, что в одном из станционных помещений, прилегающем непосредственно к лесу, есть два-три крана и можно набрать воды. Охрана несколько смягчилась и разрешила ходить за ней, но при условии сосредоточения в