Нормальный как яблоко. Биография Леонида Губанова - Олег Владимирович Демидов
Книгу Нормальный как яблоко. Биография Леонида Губанова - Олег Владимирович Демидов читаем онлайн бесплатно полную версию! Чтобы начать читать не надо регистрации. Напомним, что читать онлайн вы можете не только на компьютере, но и на андроид (Android), iPhone и iPad. Приятного чтения!
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кто тропку к двери проторил,
К дыре, засыпанной крупой,
Пока я с Байроном курил,
Пока я пил с Эдгаром По?
Вообразите себе эту дивную картину: глухая подмосковная ночь, никаких фонарей, где-то еле слышно переливается речка Сетунь, но всё чаще её заглушает стук железнодорожных составов, деревенское кладбище, тесный ряд могил… И на площадке у одной из свежих могил сидят два подростка: мёрзнут, хохлятся, выпивают по очереди из горла, курят и наперебой читают друг другу стихи – свои и какие вспомнят. Засыпают только к утру, да и то – на мгновение, чтобы немного прийти в себя и выйти к станции, чтобы стрельнуть у редких советских прохожих на опохмел.
…В Пастернаке сошлось сразу несколько дихотомий – поэт и гражданин, еретик и помазанник Божий, авангардист и традиционалист. При жизни он стал символом не только вольнодумия и смелости, но и долготерпения и смирения. Для многих же – ещё и символом культурного сопротивления.
Были и исключения. Юрий Кублановский нам рассказывал:
«Я достаточно рано начал переосмыслять отечественную историю. Такие вещи Пастернака, как поэма “Девятьсот пятый год” или “Лейтенант Шмидт” – совершенно советские вещи. Они мне мало нравились. Нет-нет, для меня Пастернак не был фигурой сопротивления. Такими для меня являлись те, кто бедствовал при советской власти. И те, кто были уничтожены. “Доктор Живаго” произвёл на меня определенно сильное впечатление, “евангельские” стихи и “Август” до сих пор считаю одной из вершин русской лирики двадцатого века. Но в целом, когда мне кто-то сказал, что Ахматова называла Пастернака “божественный лицемер”, меня это не шокировало. Я бы так резко, конечно, не выразился. Но его жизнь была полуконформистской. Надо отдать ему должное – он не боялся переписываться с зеками – с Цветаевыми (и Ариадной, и Анастасией), с Шаламовым и т. д. Многие боялись писать, а он не боялся. За это я чрезвычайно его уважаю. Хотя можно вспомнить его реакцию, когда Мандельштам прочитал ему “Мы живём, под собою не чуя страны”. Пастернак сказал: “Вы мне ничего не читали, я ничего не слышал”. Это тоже Пастернак. Из него делала кумира сопротивления столичная интеллигенция. Таким он, конечно, не был. Губанов любил его футуристические стихи. И “Близнец в тучах”, и “Сестра моя – жизнь”. Мне это не понравилось – за редкими исключениями. Когда я прочитал раннего Пастернака, то освоил буквально отдельными строфами. В целом я не полюбил эту поэзию и эту поэтику»[159].
Тут важно услышать пассаж про московскую интеллигенцию. Она-то, как нам представляется, и создаст жуткий вектор для судьбы Губанова и его друзей-товарищей в целом.
Под конец года поэт дважды попадает в Кащенко. Сначала в октябре-ноябре. Сдают его туда родители в попытке исправить оболтуса и сделать нормальным советским гражданином[160]. Благо в больнице поэт быстро знакомится с врачами и медсёстрами. Он не буйный, покладистый, гениальный, в конце концов. И ему полагаются небольшие привилегии – например, позвонить разок-другой.
И Губанов набирает Алейникова: надо срочно ехать к нему домой, на Аэропорт, и забрать амбарные тетради со стихами, иначе – мать выкинет их, и труды последних лет пропадут. Друг собирается за считанные минуты и из своей комнатки на Автозаводской спешит на другой конец зелёной ветки. Добирается вовремя, огорошивает родителей: Лёню собираются печатать в «Юности», надо взять стихи и помочь машинистке перепечатать их. Забирает всё, что находит, и увозит к себе.
Второй раз Губанов попадает в дурдом в декабре – и опять-таки родители, уставшие от того, что их сын не учится, не работает, а по ночам воет стихи, – и как раз-таки пишет стихи о нелёгкой судьбе[161]:
Спрячу голову в два крыла,
Лебединую песнь докашляю,
Ты, поэзия, довела,
Донесла на руках до Кащенко!
Владимир Алейников приводит как будто сохранившееся письмо к Евтушенко (осень 1983 года):
«…осенью шестьдесят четвёртого года, когда Лёню забрали в психиатрическую больницу прямо в разгаре его великолепного творческого периода[162], а вы выступали на вечере поэзии в зале Чайковского, я передал вам на сцену записку с известием о невесёлом событии и просьбой навестить и по возможности выручить человека, и вы это сделали»[163].
Губанов (опять-таки со слов Алейникова) рассказывал: «Евтушенко помог. Утром приехал в Кащенко. Поговорил с врачами. Поручился он за меня. И тогда меня отпустили. И теперь я дома. Пью чай. Евтушенко меня и домой на своей машине привёз. И с матерью потолковал. Видишь, какой человек Женя! Он молодец. Он за меня горой!»[164]
Опять Евтушенко выручил. Не в первый и не в последний раз.
Но что самое примечательное – Губанов в первые свои «приезды» в Кащенко чувствует себя замечательно. Не замечает ничего вокруг. Для него это не дурдом, а санаторий. Алейников рассказывал:
«…я поехал его навестить в больницу Кащенко. Привёз ему продуктов немного – чтобы поел, пачку чаю индийского – чтобы пил в своё удовольствие, стопку бумаги и авторучку – чтобы стихи писал, маленький томик Хлебникова – самый распространённый тогда, из малой серии “Библиотеки поэта”, – чтобы читал. И Лёня был тогда парень хоть куда! Он выбежал ко мне такой оживлённый и радостный, будто находился не в дурдоме, а в доме отдыха»[165].
Вильям Мейланд добавлял красок:
«…помню процессию людей разного возраста в больничных халатах, которые шли по снегу. Один из них шёл босиком, держа валенки в руках. Я стоял с пакетом фруктов и ждал, когда можно будет поговорить с Лёнькой и тайно принять от него несколько измятых листочков со стихами, которые он хранил в наволочке от подушки, как Велимир Хлебников»[166].
Такое вольное, отчасти поэтическое, а отчасти и жизнетворческое обращение к Хлебникову свидетельствует об утончённом вкусе. Особенно в середине 1960-х годов. Это сегодня каждый студент Филологического факультета или Литературного института презрительно кривит брови от любого упоминания футуристов – в пользу Эзры Паунда или метаметафористов, а полстолетия назад, при живых Алексее Кручёных, Давиде Бурлюке, Василиске Гнедове и т. д., трудно было пройти мимо советских будетлян.
Был, конечно, Андрей Вознесенский, взявший на себя роль главного наследника футуристов, но были и яркие представители неподцензурной поэзии, готовые оспорить поэта-эстрадника, – Виктор Соснора, Геннадий Айги, отчасти ленинградская филологическая школа, отчасти хеленукты и, конечно, Леонид Губанов. Однако для того, чтобы оспаривать, нужно быть хорошо знакомым с творчеством поэта, да и с ним самим.
Давайте и мы познакомимся – и поговорим о
Прочитали книгу? Предлагаем вам поделится своим отзывом от прочитанного(прослушанного)! Ваш отзыв будет полезен читателям, которые еще только собираются познакомиться с произведением.
Уважаемые читатели, слушатели и просто посетители нашей библиотеки! Просим Вас придерживаться определенных правил при комментировании литературных произведений.
- 1. Просьба отказаться от дискриминационных высказываний. Мы защищаем право наших читателей свободно выражать свою точку зрения. Вместе с тем мы не терпим агрессии. На сайте запрещено оставлять комментарий, который содержит унизительные высказывания или призывы к насилию по отношению к отдельным лицам или группам людей на основании их расы, этнического происхождения, вероисповедания, недееспособности, пола, возраста, статуса ветерана, касты или сексуальной ориентации.
- 2. Просьба отказаться от оскорблений, угроз и запугиваний.
- 3. Просьба отказаться от нецензурной лексики.
- 4. Просьба вести себя максимально корректно как по отношению к авторам, так и по отношению к другим читателям и их комментариям.
Надеемся на Ваше понимание и благоразумие. С уважением, администратор knigkindom.ru.
Оставить комментарий
-
Гость Татьяна05 июль 08:35 Спасибо. Очень интересно ... В плену Гора - Мария Зайцева
-
Фарида02 июль 14:00 Замечательная книга!!! Спасибо автору за замечательные книги, до этого читала книгу"Странная", "Сосед", просто в восторге.... Одна ошибка - Татьяна Александровна Шумкова
-
Гость Алина30 июнь 09:45 Книга интересная, как и большинство произведений Н. Свечина ( все не читала).. Не понравилось начало: Зачем постоянно... Мертвый остров - Николай Свечин