Тотем и табу. «Я» и «Оно» - Зигмунд Фрейд

сношениями. Теперь может показаться, будто такое предположение не вяжется с нашим сказом о прасемье. Ведь толпу братьев толкает на отцеубийство, скорее всего, их любовь к матерям и сестрам; и трудно представить себе эту любовь нецельной и непримитивной, то есть глубоко соединившей нежную и чувственную любовь. Однако при дальнейшем размышлении это подтверждается. Одной из реакций на отцеубийство стало установление тотемной экзогамии, запрещения каких бы то ни было сексуальных отношений с женщинами семьи, нежно любимыми с детства. Этим был вбит клин между нежными и чувственными стремлениями мужчины – клин, и по сей день глубоко сидящий в любовной жизни мужчины[511]. Из-за экзогамии чувственные потребности мужчин вынуждены были довольствоваться чужими и нелюбимыми женщинами.

В больших искусственных массах – в Церкви и войске – для женщин в качестве сексуального объекта нет места. Любовные отношения мужчины и женщины находятся за пределами этих организаций. Даже там, где складываются смешанные массы, состоящие из мужчин и женщин, половое различие не играет роли. Едва ли есть смысл спрашивать о гомосексуальной или гетеросексуальной природе либидо, соединяющего массы, так как она не дифференцируется по полу и, что особенно важно, совершенно отвлекается от генитальной природы либидо.

Для индивида, который в других отношениях растворяется в массе, прямые сексуальные стремления все же частично сохраняют свое значение. Там, где они начинают преобладать, они разлагают любую форму масс. Католическая церковь имеет веские причины рекомендовать верующим безбрачие и налагать целибат на священников, но влюбленность часто толкала даже последних к выходу из Церкви. Подобным же образом любовь к женщине рушит омассовленные части расы, национальной общности и социального класса и тем самым выполняет важные для культуры задачи. Кажется доказанным, что гомосексуальная любовь гораздо больше подходит массе, даже тогда, когда проявляется в виде прямого сексуального стремления, – это примечательный факт, объяснение которого завело бы нас слишком далеко.

Психоаналитическое исследование психоневрозов убедило нас, что их симптомы следует выводить из прямых сексуальных стремлений, которые были вытеснены, но сохранили активность. Мы можем усовершенствовать эту формулировку, добавив: или из таких отклонившихся от цели стремлений, торможение которых не вполне удалось или же расчистило место для возврата к вытесненной сексуальной цели. С подобной ситуацией согласуется и то, что невроз делает больного асоциальным и исключает его из обычных видов массы. Можно сказать, что невроз действует на массу так же разлагающе, как и влюбленность. Зато можно наблюдать, что там, где имел место мощный импульс к образованию массы, неврозы слабеют и, по крайней мере на некоторое время, могут исчезнуть вовсе. Оправданны попытки использовать это противоборство между неврозом и массой в терапевтических целях. Даже тот, кто не жалеет об исчезновении в современном цивилизованном мире религиозных иллюзий, должен признать, что пока они были в силе, то служили наиболее эффективной защитой от опасности невроза для тех, кто был в их власти. Также нетрудно признать во всех привязанностях к религиозно-мистическим или философско-мистическим сектам и объединениям проявление косвенного лечения различных неврозов. Все это связано с антагонизмом прямых и заторможенных в отношении цели сексуальных стремлений.

Если невротик предоставлен самому себе, он вынужден заменять образованием собственных симптомов те большие массовые образования, из которых он был исключен. Он создает себе свой собственный фантастический мир, свою религию, свою бредовую систему, повторяя, таким образом, человеческие институты в искаженном виде, что ясно свидетельствует о неодолимом участии прямых сексуальных стремлений[512].

Д) В заключение добавим сравнительную оценку рассмотренных нами состояний с точки зрения теории либидо, а именно влюбленность, гипноз, разновидности массы и невроз.

Влюбленность зиждется на одновременном существовании прямых и заторможенных в отношении цели сексуальных стремлений, причем объект перетягивает на себя часть нарциссического либидо «Я». Влюбленность включает в себя только «Я» и объект. Гипноз разделяет с влюбленностью ограничение двумя лицами, но основан исключительно на заторможенных сексуальных стремлениях и помещает объект на место «Идеала Я».

В массе этот процесс усилен; это похоже на гипноз природой объединяющих ее влечений и заменой «Идеала Я» объектом, но к этому присоединяется идентификация с другими индивидами, ставшая поначалу возможной благодаря одинаковому отношению к объекту.

Оба состояния, гипноз и масса, являются наследованным конденсатом филогенеза человеческого либидо – гипноз как предрасположенность, а масса, помимо этого, как прямой его пережиток. Замена прямых сексуальных стремлений заторможенными в отношении цели способствует в обоих случаях отделению «Я» от его Идеала, чему положило начало состояние влюбленности.

Невроз из этого ряда выпадает. Он тоже основан на особенности развития человеческого либидо – на прерванном латентным периодом втором начале прямого сексуального функционирования[513]. В этом отношении он имеет общий с гипнозом и массой характер регресса, при влюбленности отсутствующий. Невроз всегда возникает там, где не вполне удался переход от прямых к заторможенным сексуальным влечениям, и соответствует конфликту между поглощенными «Я» влечениями, прошедшими такое развитие, и частицами тех же влечений, которые из вытесненной бессознательной сферы – так же как и другие полностью вытесненные побуждения – стремятся к прямому удовлетворению. Невроз необычайно богат содержанием, ибо охватывает всевозможные отношения между «Я» и объектом, как те, где объект сохранен, так и другие, где он покинут или восстановлен в самом «Я», точно так же и конфликтные отношения между «Я» и его «Идеалом».

По ту сторону принципа наслаждения

I

В психоаналитической теории мы без сомнений принимаем положение, что ход психических процессов автоматически регулируется принципом наслаждения, т. е. мы считаем, что этот процесс каждый раз возбуждается связанным с неудовольствием напряжением и затем принимает такое направление, что его конечный результат совпадает с уменьшением этого напряжения – с избежанием неудовольствия или с порождением удовольствия. Рассматривая изучаемые нами психические процессы с учетом этого хода развития, мы вводим в нашу работу «экономическую» точку зрения. Мы думаем, что постановку вопроса, которая, наряду с топическим (пространственным) и динамическим моментом, пытается учесть и этот экономический момент, – можно считать наиболее совершенной из всех возможных в настоящее время. Ее по заслугам следует назвать метапсихологической.

Нас при этом не интересует, насколько мы при выдвижении принципа наслаждения приблизились или присоединились к определенной, исторически установленной философской системе. Мы приходим к таким спекулятивным предположениям, пытаясь описать факты ежедневного наблюдения в нашей области и дать себе в них отчет. Приоритет и оригинальность не являются целями психоаналитической работы, а впечатления, на которых основано установление этого принципа, так очевидны, что едва ли возможно их не заметить. Мы преисполнились бы признательности к философской или психологической теории, которая сумела бы объяснить нам значение столь императивных для нас ощущений удовольствия и