Заклинатели войны - Ольга Владимировна Голотвина

Соль, плеть и сознание своей беспомощности... полной зависимости от хряков-надсмотрщиков... от стражников, которых вином не пои – дай поиздеваться над «солёной шкурой»...

Неужели всё это сломало Стайни, сделало из него раба? Навсегда?

И это самое «навсегда» уже заканчивается...

* * *

А ведь ещё недавно он возвращался из леса вместе с Хло́ди Трёхглазым и фальшивомонетчиком Дэргом. Под бдительным взором стражника они тащили волокуши с грузом терновых веток – по ним в градирнях будет медленно стекать соляной раствор, насыщаясь при этом.

Все трое вымотались, как грешники в каменном слое ада, но то была славная усталость, потому что выпало дышать не проклятой солью, а лесным чистым воздухом. Впереди была возня с прутьями, из которых ещё надо вязать фашины. А потом, в густых сумерках, – вечерняя жратва.

Трое каторжников негромко переговаривались: а может, чиновник, приехавший с проверкой, завернёт на кухню, заглянет в котлы, увидит, какой тухлятиной кормят работяг? Может, хоть сегодня им перепадёт что-то съедобное?

Стражник, сопровождавший троицу, был настроен благодушно (или ему просто лень было велеть каторжникам заткнуться). И Стайни рассказал, как утром видел высокого гостя – «вот как вас, парни, вижу».

Парни дружно усомнились в том, что приезжий господин тоже тащил волокушу вместе со Стайни-из-замка, а потом потребовали подробностей.

Да пожалуйста! Стайни чинил утром ручку на двери амбара, отхваченную клешнями... нет, не соляного амбара, пусть дурень Хлоди не влезает в рассказ! На кой крабам соль, они до съестных припасов добираются. И добрались бы, будь клешни острые, а не закруглённые на концах...

Сменить курс? Бренчать про приезжего? Ладно. Только начал Стайни новую ручку приколачивать – проехала мимо амбара карета, три страуса в запряжке. Страусы – красавцы! Арконская порода, таких хоть в запряжку, хоть под седло. Великаны! Силачи! А карета – маленькая, двухместная, дорожная. Никаких всадников в сопровождении. Только кучер на козлах и слуга на запятках... правда, оба не выглядят комнатными собачонками.

Карета остановилась возле дома сотника. Вышел из неё высокий, плечистый господин в длинном плаще. Сапоги с широкими голенищами – видать, новая мода, в прошлом году такие не носили. Перчатки с раструбами, широкополая шляпа с чёрным накомарником – а как же без него при здешней мошкаре?

Неспешным, ровным шагом господин прошёл к дому сотника. Ветер откинул полу чёрного плаща... и вот чтоб ему, Стайни, сдохнуть на этом самом месте, прямо в запряжке, если на ножнах гостя не цветные кисточки! Не то две, не то три, не разглядеть было. Но что не одна – это точно.

Слушатели дружно обозвали рассказчика брехуном. Чтобы воин такого ранга приехал проверять захолустную солеварню? Да здесь и сотнику-то совестно называться сотником, у него всего три десятка рыл в подчинении...

Тут в беседу вмешалось одно из этих рыл. Обычно конвойные не снисходят до бренчания с солёными шкурами, но здесь уж больно интересный разговор образовался. И конвоир сообщил, что Стайни-из-замка на этот раз, как ни странно, не брешет. Приехавший воин и впрямь ранга такого высокого, что сотник даже не предложил ему разделить с ним кров, а подхватился и умёлся в казарму, оставив гостю дом. Слуга и кучер приезжего тоже устроились в казарме – видать, хозяин любит одиночество. А имени высокой персоны стражник узнать не успел: был отправлен конвоировать в лес троих уродов, мало поротых за свои длинные языки...

* * *

Стайни вздрогнул, воспоминания разлетелись прочь. Неужели проклятый кол шевельнулся под нажимом?

Нет. Это волна обманывает. Поднимается до бёдер и с шипением откатывается, оставив на песке пену.

Всё ещё стоя на коленях, смертник продолжал расшатывать кол.

Неужели надсмотрщики не соврали? Неужели он очутился в «мокром могильнике» по приказу неведомой высокой особы?

Если так, то прав подонок Думми: Стайни здесь не «за что», а «за сколько». Пожалуй, не задёшево.

Кому же надо, чтобы сын властителя замка Вэлиар не вернулся в отцовские владения?

Ответ сам просился на язык... но тут смертник забыл и о чиновнике, и о своих подозрениях.

Потому что из воды медленно поднялось что-то овальное, тёмное, похожее на черепаший панцирь.

Взгляд обречённого человека зашарил по волнам: адские крабы шастают стаями...

Не видно других, одиночка нагрянул. Что ж, больше жратвы ему достанется. Крабы клешнями меч перекусывают, а уж идти на такого с дурацкой деревяшкой...

С какой деревяшкой?!

Стайни и не заметил, как поднялся во весь рост, прижимая к груди кол, – когда и выдернуть успел? Не зря его раскачивал до одури...

А раз не на привязи – ходу отсюда!

Смертник развернулся и, подобрав цепь, рванул к берегу. Волны мешали бежать, железо на ноге тоже скорости не прибавляло. Страшно хотелось обернуться. Но человек сдерживался, каждый миг ожидая, что сейчас упадут на плечи два тонких, длинных, сильных щупальца, захлестнут, рванут назад... Камни резали босые ступни, но беглецу было не до того...

Уже позади полоса прибоя, уже рядом крутой береговой склон... а дальше как? Карабкаться по узким ступеням? С цепью-то?

Стайни обернулся – и не заорал лишь потому, что онемел от ужаса.

Тот, кто шёл следом, уже вздыбился на задних ногах и грозно навис над добычей. Но нападать не спешил.

Не похож он на краба, отстранённо подумал Стайни. На жука похож. Даже пузо как у жука, пластинчатое. Вот только клешни да пучок глаз на длинных стебельках... А щупальца-то где?

Не успел Стайни вспомнить об этом, как одна из грудных пластин откинулась, из-под неё скользнуло щупальце. Потянулось к добыче, зависло над ней. Человеку показалось, что тварь сейчас погладит его по волосам – ласково, как ребёнка. И лишь потом оплетёт его и начнёт клешнями отщипывать плоть по кусочку.

Чувствуя себя как во сне, Стайни вскинул перед собой кол, держа его обеими руками за концы.

Щупальце не шевельнулось. А клешня качнулась вперёд – и легко, с сухим треском раскусила кол.

Это движение словно разбудило Стайни. Началась драка – бояться некогда, надо шевелиться!

Той половинкой кола, что без цепи, парень ударил по щупальцу. Оно гневно оплело деревяшку, вырвало из руки. А человек присел и, ухватив цепь, с силой хлестнул по черным твёрдым ногам краба.

Обманчиво тонкие ноги выдержали, не сломались, но краб потерял равновесие и хлопнулся на брюхо – человек едва успел вывернуться в сторону, чтобы чудовище его не раздавило.

Бежать? Нет! Краб – на шести –