Сказки - Наталья Кодрянская

— Должно быть ослы, — равнодушно зевнула ворона, — их тут много проходит с большими корзинами сочного винограда на спине. А то и люди… — ворона от скуки прищурила глаза: она любила, чтобы ее слушали и считала, что рассказывать сказки — только ее право.

— Меня солнце любило, — продолжал камень. — Как только показывалось оно на небе, все тотчас менялось, да и я сам менялся. Я вдруг становился прекрасным дворцом из мрамора и гранита. Незабудки голубыми прудами плескались у моего подножья, а маленькая невзрачная земляника, которая лезла на тоненьком стебле из травы, сама становилась вдруг солнцем, и ярко горя, освещала все вокруг себя. Так я жил до тех пор, пока в меня не ударила молния, и я рассыпался по земле каменным дождем.

— Это, верно, было очень страшно, — участливо сказала ворона и подумала: «теплый камень греет, в общем, не хуже вороненка».

Камень приободрился и разлегся поудобнее на животе у бабушки вороны.

— В мой дворец, — продолжал камень, — изо дня в день приходил зеленый ящер: он был так чудесен, более прекрасного существа я никогда больше не встречал во всех моих странствиях. Целыми часами ящер, не отрываясь, глядел на солнце. Иногда он причмокивал языком и чему-то бесшумно смеялся. Однажды приползла змея, долго глядела она на ящера, и позавидовала его счастью. «Скажи мне, ящер, что это ты увидел там на солнце?» вкрадчиво спросила змея, когда ящер блаженно улыбался. «Разное», нехотя отвечал ящер. «Расскажи мне хоть что-нибудь!» приставала змея. «Я только что видел, сказал ящер, целое поле махровых маков, над ними порхали золотые бабочки, такие блестящие, что я должен был зажмурить глаза, чтобы не ослепнуть». Стала тут змея просить ящера хоть на минутку уступить ей место. «Может быть я увижу солнце, как ты его видишь», не отставала змея. Скрепя сердце, ящер уступил ей свое место. Пришла ночь, змея заползла в расщелину и проспала там до утра. А как только взошло солнце, она опять выползла и расположилась на том самом месте, где обычно проводил дни ящер, и неподвижно уставилась прямо на солнце. А когда появился ящер и стал просить змею, чтобы она вернула ему место — змея высунула свое длинное жало и умертвила ящера. Я спросил змею, почему она так вероломно поступила? «Видишь ли, ответила мне змея, ящер обманул меня: на солнце в золотом саду на золотых ветках качаются красные птицы. Ящер не сказал мне о птичках. Он хотел сам завладеть всем этим богатством, и за это поплатился. А я буду глядеть на красных птичек, пока не заворожу их, и тогда они все, одна за другой, слетятся ко мне. И я их съем».

Камень замолк.

— Что же, — спросила ворона, — змея птичек съела? Но камень был нем: луч солнца, что оживил его, погас.

СКАЗКА О КОРОЛЕ ВЕРМИШЕЛЕЙ

— Слыхала ли ты, бабушка, о короле вермишелей?

Король вермишелей жил на кухне в деревянном ящике, как в крепости, со своими солдатами. А попал он в эту крепость из своего картонного замка против своей воли: коробку с расписанной по ней королевской эмблемой — белые полоски на голубом поле — швырнула в ящик злая волшебница кухарка.

И, что ни день, приоткрыв ворота крепости и набрав горсть бравых вермишелевых солдат, волшебница бросала их в кипящий котел. И случилось так, что однажды очутился король в своей, когда-то переполненной солдатами, крепости один одинешенек.

До тех пор, несмотря на уговоры приближенных, он ничего не предпринимал для своего спасения, он хотел мужественно разделить участь своего верного войска, но теперь, оставшись один, решил бежать. После долгих поисков он отыскал в своей крепости щелку и вышел на свободу.

И только что он поднялся на полку к кастрюлям, как услышал шаги. Приотворилась дверь, и в кухню вошло незнакомое королю вермишелей чудовище: из-под насупленных бровей блестели зеленые глаза, свирепо шевелились усища. Очень было страшно, но и любопытно, что же дальше.

По тому, как это чудовище воровато оглядывалось по сторонам и то и дело косилось на оставленную им полускрытую дверь, было видно, что пришел он не с добром. Все до макушки у вермишеля похолодело:

— А ну как это разбойник?

А между тем грозный незнакомец, ловко вскоча на стол, принялся с удовольствием лакать молоко и не успокоился до тех пор, пока не вылизал своим длинным огненным языком всю миску дочиста.

— Кот! Вы сразу догадались, бабушка, — заметил вороненок Петя, — и никакой разбойник, а самый настоящий кот, только королю вермишелей невдомек было.

Кот обтер лапой свои страшные усища, сладко потянулся, и ни к кому особенно не обращаясь, сказал:

— Вот в этом и есть истина жизни! — и шмыгнул за дверь.

— Истина жизни… — задумчиво протянул склонный к философии король вермишелей, — что бы это значило?

Вывезенный из Англии серебряный кофейник, что занимал на кухне почетное место, оглядев короля с ног до головы, прозвенел голосом Шелли:

— Ничто не вечно, кроме перемены.

— Понятие растяжимое, — возразила большая кастрюля, — пожалуй, как расстояние от моей полки до плиты, и меня мало касается. От жара у меня постоянно болит голова и никакой перемены, я единственная из всех кастрюль целая.

— Никто не может выкупаться дважды в той же реке: все течет. Вот истина! — отозвалась соседняя кастрюля с течью. Это изречение она слышала от одного старого грека, который не раз лудил ее.

— Да, вы правы, — согласился молоток, он никогда ничего до конца не продумывал, — всю мою жизнь я только и делаю, что долблю в одну точку.

Мясорубка расхохоталась:

— Какая наивность, где же тут истина, раз все течет? Истина значит то, что есть. Для меня, как и для всех вас, этой истиной была и будет наша волшебница-кухарка: она дает нам постоянную работу, так мы и существуем.

О чем они спорят? подумал король вермишелей, и все говорят одно: о постоянстве перемены. А может быть, это правда, что истина жизни — только плыть без всякой задержки.

Он решил пуститься в странствование и самому дознаться в чем истина жизни. Легко спрыгнул с полки на подоконник, и через открытое окно очутился на воле.

Пели птицы. И этот