Сказки - Наталья Кодрянская

необычайный звучащий мир сразу оглушил его. А от мелькания разноцветных крылышек перед самым его носом, от дурманного запаха цветов, от встреч с чудищами — его особенно поразила зеленая лягушка — он потерял голову.

Куда там спрашивать, он и сообразить ничего не мог. И вдруг кто-то укусил его за пятку. От неожиданности и боли он потерял последние силы, не удержался и упал.

Муравью только того и надо было. Орудуя железными челюстями, он готов был умертвить свою несчастную жертву, как появились два рослых муравья-санитара, и понесли еле живого короля к себе в муравьиное царство.

Король вермишелей не сразу пришел в себя. Он очнулся в белом великолепном зале. Стены были покрыты светляками: они то открывали, то закрывали глаза, и зала, сияя, колыхалась мигающими огоньками. Никогда не покрывал ее мрак; на смену засыпавшим от усталости светлякам в окна лился холодный зеленый свет луны или малиновый теплый солнечный день.

На высокой воздушной из мельчайших прутиков трибуне, на белых расшитых золотом стульях сидели муравьи в длинных брусничных тогах и голубых остроконечных колпачках. Вермишель сразу сообразил по цвету одежды, что это муравьиные судьи.

А еще выше на яшменном кресле сидела усатая дама в лиловом бальном платьи; в ее руке сияла, переливаясь всеми цветами, палочка.

— Обман, — сказала она, — умышленная ложь, выдаваемая за истину! — и она ударила своей палочкой виновного по голове.

Король понял, что идет суд.

У ног усатой дамы лежало немало наказанных ею вероломных муравьев.

Подходила очередь и королю.

Но в чем была его вина, он не мог понять. Вся его жизнь была только цепь потерь: его выгнали из неприступного картонного замка, съели всех его верных солдат; потерять собственную жизнь ему не представлялось ни неожиданным, ни страшным. И только хотелось, хотя бы в последнюю минуту, решить, в чем истина этой превратной жизни.

Наконец, подвели его к яшменному креслу и поставили перед лицом усатой дамы, а это была сама муравьиная королева. В руках ее, высоко поднятая, сияла самоцветная палочка.

— Любезные господа муравьи, — и король вермишелей длинно улыбнулся, знак полного равнодушия к своей судьбе, — перед тем, как покинуть этот прекрасный мир, — и он почтительно поклонился муравьихе и еще ниже ее палочке, — я хотел бы знать, в чем истина жизни: в самом деле, нельзя же висеть в воздухе, не зацепившись за что-то.

И то, о чем он говорил, и как бесстрашно смотрит он, король, который все имел и все потерял, и теперь в свою последнюю минуту добивается какой-то истины — все это судьям показалось и странным и удивительным, и они, сбившись в кучку, шумели, а карающая палочка, не склоняясь, горела самоцветом: никакого, значит, обмана!

На совете судей при одном воздержавшемся, а это был богатый и скупой мураш, всякий день поставлявший во дворец драгоценный муравьиный спирт, человек придирчивый и раздражительный — постановили: королю вермишелей даровать жизнь и поселить до конца его дней в муравейнике в сравнительно теплом помещении — пускай себе доискивается истины, беспокоить его никто не будет.

Чудное дело, а и до сих пор король вермишелей живет у муравьев. Он нисколько не изменился, все та же длинная улыбка, нет, пожалуй еще длинней, до самых пят. Он ничего не делает, ничего не ищет, и это только муравьи для собственной славы звонят по всем муравьиным дворцам и клетушкам, что живущий в их самоцветном муравейнике знаменитый мудрец — король вермишелей ищет истину. За его знатное происхождение, а это видно по его походке и по тому, как он раскланивается, его приглашают довольно часто в состав муравьиных судей, и на суде он всегда остается при особом мнении.

За свой чудаковатый суд, для него ведь не может быть виновных, он пользуется всеобщим уважением, и говорят, усатая муравьиха, само олицетворение справедливости, не совсем к нему равнодушна и мечтает его съесть.

— Конечно, кот хотел сказать, что самое главное в жизни быть сыту, — пробурчала бабушка-ворона, — да приплел ни к селу, ни к городу «истину» и все перепутал, и только смутил этого бедного рехнувшегося короля вермишелей, или все это ты сам, Петя, напутал. Я думаю, что истина жизни, — бабушка задумалась, — истина жизни это любить, и эту любовь ты должен иметь не только к твоим братьям и сестрам, но и к серому придорожному камушку, к каждой ветке на дереве и даже к этому глупому коту.

И вороненок Петя страсть как боялся котов, но в угоду бабушке и желая показать свою полную готовность любить весь мир, в тот же час полетел на розыски кота, что так удивил короля вермишелей.

БЕЛЫЙ ВОРОН

В некотором царстве, в вороньем государстве правил белый ворон. Раз в году в просторном зале под синим дубом устраивался маскарад. В этот день король разрешал всем своим подданным зверям, зверюшкам и птицам, становиться такими кто как хочет. Сам король превращался из ворона в человека. Вид у него был необычный: человек с вороньим клювом, а на спине, из-под складок богато-расшитом одежды, торчали белоснежные крылья.

Королева — белая ворониха, косо и даже враждебно смотрела на затею короля: ее душе была чужда всякая веселость — сухарь с набитым зобом. В день маскарада с утра она запиралась в свою неподступную берестяную башню и на все уговоры короля принять участие в маскараде она, вместо ответа, только зловеще каркала: — Ни за что!

Король устраивал маскарад не только для развлечения, он надеялся, что его подданные, наряжаясь в свою мечту, станут лучше и счастливее. Ведь никогда не вспоминается как был плох, всегда помнится как был хорош. Так от маскарада до маскарада жила память об этом дне, и всякий раз хотелось быть еще лучше.

Маскарадные празднества расцвечивали трудные будни. С каким нетерпением ждут ряженых вечеров!

Сколько приготовлений и изобретательности и самого неожиданного. Подумайте, лягушки превращались в птиц, птицы в драгоценные камни, а самоцветы в музыкальные инструменты. Все это по-своему светится, движется и летит. А какая музыка! Это были всех пород драгоценные камни: от синих сапфиров до огоньков рубина. Небывалое сочетание звуков и красок — были использованы все песни и перепевы ветра.

Кто же мог быть несчастливым в эти часы превращений! А всех счастливее был король — белый ворон в обличьи человека.

Но черство сердце злой воронихи-королевы, ее мучит зависть и злая дума не дает покоя. Она была