Красивый. Родной. (не)Мой - Галина Милоградская

Не считаю себе особо сексуальной. Точнее, не из тех, кто пользуется своей сексуальностью. Вот, Вероника, да — в ней чувствуется порода и хорошо сдерживаемая страсть. Я же… Какая я в глазах Артура?

— А так сработает? — говорю, потому что молчание слишком сильно затянулось.

— Скажи мне ты. — Артур снова подходит, снова слишком близко. Тянется к подбородку, мягко поглаживает большим пальцем. — Сработало?

Во рту пересыхает. С усилием сглатываю и сбрасываю его руку.

— Нет.

— Твой язык тела говорит о другом.

— Значит, ты плохо читаешь.

— Я отличный чтец. И неплохой рассказчик. Могу долго, очень долго рассказывать сказки.

От его низкого голоса волосы на затылке приподнимаются, а в ногах разливается слабость. Он не касается больше, но снова нависает сверху, одной рукой опираясь в подлокотник моего кресла. Вижу ключицы в вырезе серой рубашки, то, как бьётся вена на его шее. Понимаю: если сейчас подниму глаза, окончательно пропаду. Поэтому резко отталкиваю, поднимаюсь и отхожу на безопасное расстояние.

— Я давно не верю в сказки, — отвечаю, переведя дыхание. Сердце отбивает сумасшедший ритм, в голове шумит. Артур оказывается за спиной быстрее, чем я успеваю выдохнуть. Кладёт руки на плечи, подводит к окну и шепчет на ухо:

— Тогда мы оставим сказки для детей и займёмся взрослыми делами.

— Алина, ты ознакомилась с новыми историями? Надо составить пл… Ой, я вам помешала, простите.

Милана — моя спасительница и палач в одном лице. Она эндокринолог, и единственный человек, который с первого дня хорошо относится. Но кто может дать гарантию, если к вечеру по Центру не разлетятся сплетни? Артур отходит в сторону, как ни в чём не бывало. Одаривает Милану улыбкой, в дверях оборачивается и говорит:

— Мы обязательно продолжим наш разговор позже.

Хочется хлопнуть себя по лицу: обязательно было говорить эту пафосную и двусмысленную фразу?! Закатываю глаза и качаю головой. Артур ушёл, Милана пристально смотрит на меня и вдруг весело фыркает:

— Что, опять яйца подкатывал? Ты красная, как помидорка!

— Ещё как подкатывал, — вздыхаю. — Ему, что, вообще никто не отказывает?

— Не знаю. Я, видимо, не в его вкусе, — легко пожимает плечами Милана. — Да и, кроме Вероники, я не припомню, чтобы он с кем-то тут спал. Может, конечно, отлично шифруется.

Может быть. Задумчиво смотрю на дверь и прячу улыбку.

Глава 14

Артур

Новый человек в городе, где тебя знает каждая собака, всегда привлекает внимание. Речь не о туристах: их как раз видно издалека, ничего интересного не представляют. Но, когда увидел огромные серые глаза на бледном лице, в груди что-то шевельнулось. Насмотрелся на таких: когда во взгляде безнадёжная тоска и боль. Пациентка, которой только что сказали неутешительный диагноз? Но такие одни редко приезжают, тем более, пешком не ходят. Алина с первого взгляда заинтересовала. Что забыла у нас? Неужели ради тёплого места переехала? Нет, узнал, что она в городе появилась раньше, чем Эдик согласился на место Софьи взять. Та только недавно в декрет ушла, насколько я знаю, замену пока не искали, и тут… Как снег посреди лета.

Естественно, пошли слухи. Нашим змейкам только дай язычки ядовитые почесать. И в любовницы к Эдику записали, и в дальние родственницы, когда поняли, что вроде бы главврач наш по-прежнему жене верен. Алина в коллектив пока не вписалась: то ли не хочет сближаться, то ли на прежнем месте обожглась. Не женщина — загадка, всё в ней интригует. Откуда сбежала с сыном? В первую же встречу про паспорт спросила. Кто предал? Бывший муж? На безымянном пальце светлый ободок от кольца, значит, замужем точно была. И где отец? Я бы своих сыновей не позволил никуда увозить, а этот отпустил?..

Видел её сына, светлый, голубоглазый, черты Алины угадываются, но понятно, что больше в папу пошёл. Ещё и такой маленький… Как же хочется докопаться до прошлого, узнать лучше, ближе! Сперва не рассматривал её как женщину. Хорошенькая, но я других люблю. Флиртовал по привычке, просто потому что люблю, когда девушки улыбаются, а не ходят с кислыми минами. И Алина отвечала не слишком охотно, видел же, что ей не до флирта. Вот только улыбка у неё оказалась слишком красивой, преступно прятать. Захотелось, чтобы чаще улыбалась. Сам не заметил, как увлёкся.

Отношения на работе ничем хорошим не заканчиваются, Вероника это отлично доказала, когда после разрыва мы несколько месяцев разговаривали только на рабочие темы, стараясь вообще лишний раз не пересекаться. Лишь недавно опять нормально общаться стали, и то потому что она новый роман закрутила. Тогда какого хрена эта ревность к Алине, с которой у нас вообще ничего нет?!

— Думаешь, я не вижу, как ты на неё смотришь?

— Если и смотрю, тебе какое дело? Мы — люди свободные, правил не нарушаем, вне работы имеем право на личную жизнь.

Не знаю, зачем решил поддразнить. Вероника вспыхнула слишком предсказуемо, поджала губы, стиснула свои плечи и процедила:

— С кем ты спишь вне работы, не моё дело.

— А на работе я не сплю, я на ней работаю, — ответил и вдруг понял, что хочу, чтобы это стало правдой. Чтобы Алина стала правдой в моей жизни. Насколько сама захочет: на один раз, или надолго. Сегодня почти удалось сломить сопротивление. Понимал, что давлю, что рискую пережать, но рядом с нею сложно сдержаться. Давно так напролом не пёр.

Вечером жду её у ворот, точно знаю, что она ещё не уходила. Идёт по дорожке, держит сына за руку, тот что-то рассказывает. Лена с мальчишкам летом в Адлере у бывшей тёщи живёт, я иногда на выходные к ним приезжаю. Может, позвать Алину с сыном на море? Хотя она из Севастополя, чем там её удивишь?

— Садитесь, подвезу до дома, — распахиваю дверь заднего сиденья. Илья тут же забирается внутрь — несколько раз я уже отвозил их. Алина вздыхает, но соглашается. Обычно она на автобусе едет, но до остановки отсюда ещё пройти надо.

Посадив сына на колени, Алина отворачивается к окну. Подозрительно тихая. Неужели всё-таки слишком надавил? Постоянно смотрю на неё в зеркало, но она молчит, Илья смотрит мультики в телефоне.

— Алин, ты на меня злишься? — начинаю осторожно.

— Нет. А должна? — Она хмурится. Взгляды пересекаются в зеркале. С её глазах проступает смятение, по щекам начинает разливаться лёгкий румянец.