Вячеслав Молотов. От революции до Перестройки. - Александр Владленович Шубин

27 марта 1958 года Булганин был снят с поста, и Хрущев занял важный государственный пост председателя Совета министров. Это было необходимо ему, чтобы представлять СССР на международной арене, где правительственные посты считались более важными, чем партийные.

Молотову тоже предстояло внести свой вклад в международные дела. Правда, куда более скромный, чем раньше. Но после произошедших политических потрясений грех жаловаться: статус посла – это лучше, чем арест. Молотов оставался политической фигурой и после 1957 года.

3. Монгольская политика

5 сентября 1957 года Молотов выехал в Монголию. По дороге посетил место ссылки Манзурку. Жизнь сделала петлю – начиналась ссылкой, и на склоне лет тоже ссылка. Но все же не в пример первой – весьма почетная.

Монгольские товарищи понимали, что Молотов не пользуется доверием Москвы, но для них он был фигурой исторической, легендарным революционером, соратником Ленина и политиком с огромным государственным опытом. С таким не грех и посоветоваться.

В посольстве, как положено, провели партсобрание с обсуждением решений июньского пленума ЦК КПСС, но каяться Молотов не стал[1554]. Сначала новый посол не был загружен делами. Монголия хоть и была формально независимой, но напоминала захолустье СССР. Посольские дела пока шли своим чередом, рутиной занимались сотрудники.

Летом Молотов приезжал в отпуск и отдыхал в доме отдыха МИДа «Юность», в районе станции Чкаловская. Внук Молотова В.А. Никонов вспоминает, что «мы с сестрами жили там все лето – вплоть до 1965 года» – то есть даже после исключения Молотова из партии и увольнения из МИДа. До 1961 года Молотову разрешалось также в течение месяца пользоваться дачей в Мухалатке[1555].

В Монголии Молотов совершал дежурные визиты в советские учреждения, прогуливался по Улан-Батору, ездил по стране. «Когда Хрущев отправил меня послом в Монголию, я побывал у них во всех аймаках, кроме двух, в юртах бывал. У них висят портреты Сталина, Ворошилова, мои, Калинина. Я хорошо переносил их климат, а вот Полина Семеновна неважно»[1556], – рассказывал Молотов писателю Чуеву.

Молотов приступил к работе послом в Монголии, когда там все было тихо и спокойно, но вскоре ему пришлось погрузиться в драматические интриги уланбаторского двора – больше как наблюдателю, реже – как советчику.

С 1940 года генеральным секретарем ЦК правящей Монгольской народно-революционной партии (МНРП) был Ю. Цеденбал (Цэдэнбал). Он работал под руководством главы правительства МНР, «монгольского Сталина» Х. Чойбалсана. После его смерти в 1952 году пост главы правительства также перешел к Цеденбалу. Но совмещал два поста он не долго – в 1954 году в порядке введения «коллективного руководства» на пост первого секретаря ЦК МНРП был избран Д. Дамба.

Юмжагийн Цеденбал. [Из открытых источников]

На апрельском пленуме ЦК МНРП 1956 года по образцу КПСС был осужден культ личности Чойбалсана, но скорее как перегибы в партии, а не действия самого монгольского вождя. Осуждение было ритуальным, Чойбалсана продолжили официально хвалить. Как мы увидим, Дамба хотел большего, но Цеденбал и его сторонники заблокировали дальнейшее разоблачение террора в Монголии. Противоречивость расставания с репрессивным прошлым вызвала недовольство части интеллигенции, которая в Монголии была очень узким слоем. После событий в Венгрии обсуждение проблемы «культа» было срочно свернуто, в декабре 1956 года «заблуждения интеллигенции» были осуждены.

В руководстве МНРП нарастала напряженность между сторонниками Дамбы и Цеденбала. Противоречия в монгольской элите стали отражением процесса роста числа людей, получивших советское образование и, соответственно, подверженных советским культурным веяниям. Это несло некоторую опасность для режима, но и расправиться с этими советизированными в культурном отношении кадрами было нельзя – перед Монголией ставились задачи подтягивания до уровня 16-й советской республики, хотя бы среднеазиатской. Нужно было срочно решать задачи просвещения, преодоления «косности и отсталости». Так что лидеры страны должны быть советски просвещенными. Как Цеденбал и Тумур-Очир, но не Дамба.

С Цеденбалом у Молотова установились добрые отношения. Он рассказывал Чуеву: «У Цеденбала я довольно часто бывал, когда был послом в Монголии. Особенно Полина Семеновна. Они только по-русски, по-монгольски не говорят, вот дело в чем. Жена у него рязанская. Бесцеремонная баба такая»[1557].

Однажды Молотов и Цеденбал даже заблудились в степи, но их тепло встретили в попавшейся на пути юрте, даже приготовили по случаю появления высоких гостей баранину. Ведь в юрте рядом с буддийскими божествами и семейными фотографиями были портреты Сталина и Молотова[1558].

Молотов «ставил» на Цеденбала. Он потом говорил о двух монгольских лидерах: «Дамбу я хорошо знал. Это отсталый человек. Первый секретарь одно время… А он хитрый такой монгол, осторожный, по-русски не говорит. Одно это уже свидетельствует о том, что он для руководства не годится, – надо читать „Правду“, „Коммунист“. А Цеденбал выучился в Иркутском финансовом институте и там женился на русской. Дома у него библиотека. Выпить любит. Крепко. Это у него не отстанет»[1559].

В марте 1958 года прошел XIII съезд МНРП. Все шло торжественно и чинно, но во время выступления посланника КПСС Н. Игнатова, заговорившего об «антипартийной группе», Молотов демонстративно вышел из зала.

22 ноября 1958 года на пленуме ЦК Дамба, недавно переизбранный XIII съездом МНРП на пост первого секретаря ЦК, внезапно ушел в отставку с этого поста. Дело обставили так, будто Цеденбал не причем, и решение созрело в руководстве, когда глава правительства был в отпуске. Вот он вернулся из отпуска, и к нему обратились члены руководства Ж. Самбу, Ч. Сурунжав (Сурэнжав), Д. Тумур-Очир, Д. Моломжамц, Л. Цэндэ (Цэнд) с предложением снять Дамбу с поста первого секретаря ЦК МНРП[1560]. Сурунжав участвовал в свержении Дамбы, имея в виду, что Цеденбал, став первым секретарем, уступит ему пост главы правительства (во всяком случае, за такие намерения его потом критиковали). Но сам Цеденбал при поддержке большинства Политбюро намеревался снова совместить посты первого секретаря ЦК МНРП и председателя Совета министров МНР. Понимая, что против него – большинство Политбюро, Дамба нехотя согласился перейти с поста первого на второго секретаря ЦК. По совету Цеденбала сам Дамба поставил вопрос в Политбюро, и так решили. Как рассказывал Цеденбал в советском посольстве, Дамба сказал ему, что на посту первого секретаря чувствовал себя «не в своих санях», но от отставки удерживали его соратники. «Хорошо зная мнение членов Политбюро о своей работе, т. Дамба не был уверен в том, что предложение об оставлении его на