Вячеслав Молотов. От революции до Перестройки. - Александр Владленович Шубин

Цеденбал рассказал 2 ноября после поездки по странам Азии: «в Индии во время пресс-конференции к нему довольно назойливо обращались некоторые журналисты с намерением втянуть его в обсуждение инцидентов на границе между Индией и Китаем. Тов. Цеденбал сказал, что он дал отпор этим попыткам и выразил уверенность, что имевшие место инциденты будут дружественно улажены в интересах обеих стран»[1603].

Как и китайские товарищи, Молотов видит главную идеологическую опасность справа: «острие пропаганды в значительной мере до последнего времени было направлено в прошлое, в историю, в ущерб интересам современности»[1604], – подчеркивается в докладе посольства. Разобрав теоретические статьи в монгольских журналах[1605], посольство припечатывает с интонацией Молотова: «Классовая борьба в новом монгольском обществе находит свое проявление не только в борьбе против спекулянтов и других антиобщественных, паразитических элементов, но и в борьбе против враждебной идеологии, распространяемой международной буржуазией и современными ревизионистами»[1606]. Так, в январе 1958 года в официальной газете «Унэн» опубликована статья Пунцега «О ревизионизме и догматизме», в которой говорилось: «В нашей стране догматизм опаснее ревизионизма. Он проявляется в неумении находить новое прогрессивное, в заучивании буквы марксизма, в применении старых отживших методов руководства, в отрыве от жизни и т. д.». Это ли не защита ревизионизма? Подобные мысли проводятся и в других публикациях. Отмечается нездоровый интерес части интеллигенции к Югославии. В монгольской прессе подробно освещалась поездка Тито в Азию[1607].

В духе критики Дамбы и его окружения, доклад отметил низкий уровень политических знаний среди партийного актива и даже высших руководителей. И дело не только в Дамбе: «В некоторых партийных организациях принимались решения, в которых к ревизионистам и догматикам относили членов партии, допустивших выпивки, неправильное отношение к женщине или не выполнивших норму выработки и т. д.»[1608]. Давно ли так было и в СССР.

Сохраняется агитация популярных лам-проповедников. Лама Пунцеглавхан выступал с антикоммунистическими проповедями в восточно— и среднегобийских аймаках, собирая на них до 300 человек. Эти агитаторы утверждают, что Монголия стала колонией России[1609]. Да и некоторые интеллигенты, «поддаваясь чуждым влияниям, встают на путь критики руководства страны»[1610]. Пик этих настроений был осенью 1956 года, но и теперь встречаются национализм и требования «полной демократии». В том числе недовольство в Монголии вызвало переименование Бурят-Монгольской АССР в Бурятскую[1611].

Лидером интеллигентского инакомыслия является директор Института языка и литературы Б. Ринчен. Он поддерживает обучение старой письменности, в том числе для культурной связи с монголами в других странах, высказывается за отмену новой русифицированной письменности[1612]. В беседах с Тумур-Очиром Молотов поставил вопрос о том, что при подготовке и проведении совещания монголоведов «особенную активность в этом деле проявляет проф. Ринчен, о реакционных тенденциях которого все знают»[1613]. Тумур-Очир согласился, что это проблема: «Ринчен посещает посольства стран социалистического лагеря и продолжает открыто выступать с клеветническими обвинениями в адрес ЦК МНРП, Советского Союза, а также и советских специалистов, ранее работавших в ЦК МНРП и Правительстве МНР… Как ученый и писатель, он игнорирует насущные задачи социалистического строительства в стране, за что подвергся серьезной критике со стороны участников упомянутого совещания»[1614]. Но Ринчен, который к этому времени успел стать живым классиком и приобрел большую известность в Восточной Европе, оказался Молотову не по зубам. Вскоре он станет академиком.

И Ринчен совсем не одинок. Доклад посольства сообщал, что писатель Зандра и оператор Жигжид сняли фильм, показывающий с положительной стороны жизнь в Индии и Бирме и нищету в ДРВ. Фильм был запрещен к показу. «Всё это объясняется тем, что у значительной части интеллигенции слабая марксистско-ленинская подготовка, недостаточная политическая закалка, в результате чего они нередко поддаются чуждым влияниям. Наличие всех этих недостатков в значительной мере объясняется слабостью работы партийных организаций среди интеллигенции»[1615]. Вот если усилить закалку, то сразу перестанут замечать плюсы жизни в Индии и минусы в ДРВ.

Но избавиться от этих зловредных творческих работников трудно – замену им найти негде, мало пока в Монголии «инженеров человеческих душ». Наиболее известный монгольский роман «Заря в степи» принадлежит перу того же Ринчена[1616]. Государственный музыкально-драматический театр в 1958 году не поставил ни одной пьесы монгольского автора. Подготовили пьесу Лодоя «Разведчик», но сняли с репертуара, так как там американский шпион возводит хулу на МНР[1617]. Видимо, убедительно возводит. Но есть и успехи – в 1959 году поставили более идеологически выдержанную пьесу Э. Оюуна и С. Нинжбагдара «Я отсюда не уйду!»[1618]

Нужно усилить идеологическую работу, приобщить монгольскую интеллигенцию к источнику истины. Для этого посольство советует издать избранные произведения Ленина[1619] и Сталина в 4–5 томах[1620] на монгольском языке[1621]. Для 1959 года это был вызов курсу Хрущева.

Несмотря на свою опалу в СССР, Молотов сохранял высокий авторитет среди азиатских коммунистов. Вот к нему пришел за советом посол ДРВ в МНР Чан Ты Бинь. Предстоит визит делегации МНР в ДРВ, и тут есть проблема: вопрос об укреплении солидарности между народами «имеет особое значение во взаимоотношениях между ДРВ и МНР, так как в XIV веке Монголия пытались поработить Вьетнам»[1622]. Молотов подивился такой вьетнамской претензии к МНР и возразил, что «вопросы борьбы между Монголией и Вьетнамом в XIV веке, по моему мнению, вряд ли являются в настоящее время актуальными». Вот, в России тоже было так называемое монголо-татарское иго. «Однако, в настоящее время такого рода вопросы у нас не считаются актуальными, хотя в школьных учебниках об этом не забыто». Чан Ты Бинь ухватился за упоминание учебников, рассказал, что и во вьетнамских учебниках говорится о борьбе с монголами, «поэтому данный вопрос, по его мнению, все же имеет определенное значение»[1623].

Вообще исторические проблемы сохраняли большую актуальность в политике Монголии и вокруг нее. В 1962 году падение Тумур-Очира произойдет в связи с тем, что он организовал широкое празднование 800-летия Чингисхана. Вероятно, это не понравилось в Москве и Пекине, попахивало панмонголизмом. Тумур-Очир был обвинен в национализме и снят со всех постов. К прочим обвинениям добавили и «прокитайские настроения»[1624], подчеркнув таким образом, на чьей стороне МНРП находится в развернувшемся тогда уже открыто советско-китайском конфликте.

Была и более близкая интересам Молотова тема, по поводу которой вьетнамец хотел с ним посоветоваться: «Тов. Чан Ты Бинь сказал, что он слышал, будто в МНРП основной опасностью считается догматизм, а не ревизионизм. В декларации