Непрофессиональная Россия: книга о профессиональных непрофессионалах - Руслан Александрович Линьков

похоже, ничего такого делать не будем — да кто такой Христос, и зачем Он нам нужен!? Зато будем кричать: а мы все равно великая, великая, великая Россия, а кто в этом сомневается, тот враг… Игумен Петр (Мещеринов)[38]

Во-вторых, это борьба за масштабы деятельности церкви.

РПЦ стремится «развивать» масштабы собственности. Более того, явно просматривается установка РПЦ на развитие разного рода бизнеса — от приема и кормления паломников до обучения Закону Божьему за государственный счет.

Но если у современной католической и протестантской церкви любой бизнес — во многом способ собирания средств для социального служения бедным и слабым, то для РПЦ он является средством выживания для одних и обогащения для других представителей РПЦ.

В-третьих, стремление играть политическую роль в стране.

Особенно это характерно для старчества и околоцерковных кругов.

В своем докладе 23.12.98 патриарх Алексий II сказал: «Самоизоляция часто имеет следствием недопустимую политизацию таких общин, когда „левая“ или „правая“ политическая ориентация объявляется единственно соответствующей православному миропониманию»[39].

Создается впечатление, что многие священнослужители и верующие видят свое призвание в том, чтобы играть роль своего рода православных политработников. Видимо, советские идеологические «накачки» остались навсегда «прошиты» в их мировоззрении.

В итоге такого развития жизнедеятельности РПЦ в отличие от «отсталого Запада» полноценные церковные православные общины, и даже протообщины (по выражению Сергея Филатова) в современной России редки. Более того, нельзя говорить о тенденции их серьезного развития.

И, соответственно,

социальная диаконическая работа православных приходов фактически до сих пор находится в зародышевом состоянии. Немногочисленные наиболее успешные православные инициативы в этой сфере осуществляются либо монастырями, либо общественными православными организациями, не являющимися непосредственно составной частью церковного прихода. Наиболее распространенные формы диаконической работы приходов — обеспечение питанием бомжей, посещение детских домов для раздачи собранной в приходе гуманитарной помощи и занятий с детьми, гуманитарная помощь в домах престарелых. Совсем малочисленны и редки сестричества, оказывающие помощь больным в госпиталях и на дому. Число приходов, реально осуществляющих диаконическую работу, не превышает десятка на епархию[40].

Сложная ситуация в современной России требует перенесения акцента на развитие организованных, институционализированных форм социальной работы, заимствования опыта западных благотворительных организаций. Однако достичь этой цели, видимо, не удастся, пока не произошла смена поколений в православном клире. По словам Патриарха Алексия II, «сейчас от пастырей требуются не только такие качества, как сдержанность, осторожность, терпеливость, гибкость, мудрость, спокойствие, дисциплина, которые были столь необходимы в прошедшую эпоху, но инициативность, образованность, коммуникабельность, воспитанность». Очевидно, что формирование нового поколения пастырей невозможно без преобразования системы подготовки кадров православного клира, разворачивания разветвленной сети церковных учебных заведений, что также является серьезной проблемой для РПЦ[41].

О целом ряде причин нерешаемости проблем РПЦ в сфере социального служения прекрасно написал один из самых популярных сегодня священнослужителей игумен Петр (Мещеринов), позиция которого является скорее исключением сегодня в РПЦ: «идеология может быть действенной только тогда, когда она подкреплена конкретными делами»[42].

Так, он не без юмора говорит о том, как священник ставит себя над людьми:

Рукоположение переносит человека в весьма специфическую сферу самооценки и отношений с миром. Мы привыкли быть «над» людьми, «сверху»: нам должны благоговейно внимать, целовать ручку: в сообществе людей мы всегда первые. Мы можем изрекать все, что нам придет в голову («от ветра головы своея», по словам Святейшего Патриарха Алексия II), и люди будут поддакивать нам и потом говорить с придыханием: «Так батюшка сказал!» Нередко мы думаем, что духовный сан делает нас компетентными абсолютно во всем, и считаем себя вправе с уверенностью судить даже о тех вещах, о которых мы не имеем ни малейшего представления. Мы начинаем злоупотреблять в разговорах особой лексикой: «благословляю», «не благословляю», «за послушание», «смиряйся» и проч. Мы говорим всем (кроме начальства, разумеется) «ты» — в том числе и людям, которые намного старше нас. Мы искренне считаем, что все обязаны почитать нас, и привыкаем к беспрекословному подчинению нашим словам и распоряжениям. От всего этого многие из нас распускаются, начинают манипулировать людьми, считать, что наша паства обязана нам — в немалой степени — и материально… Все это происходит в нашей весьма узкой церковной среде и становится возможным потому, что многие церковные люди переносят (а мы, бывает, их так и воспитываем) смирение перед достоинством Церкви и почтение к священническому сану лично на носителей сана, на нас — независимо от нашего нравственного состояния. Святитель Феофан Затворник писал, что пастырь должен много и долго трудиться над собою, чтобы приобрести уважение и вес, заслужить доверие к себе — оно не обеспечивается автоматически просто наличием сана. Но немало клириков, увы, забывают это. Часто мы вместо образца доброты, такта, деликатности, воспитанности, уважения к людям, понимания их проблем являем собою прямо противоположные качества… От всего этого мы нередко «выпадаем из реальности» и становимся просто неадекватными людьми. Я не раз обращал внимание на то, что многие священники могут общаться только с народом церковным, а с «внешними» не могут — последние, поговорив с таким батюшкой, лишь пожимают плечами и чешут в затылке…

Есть и вторая проблема, препятствующая плодотворному сотрудничеству Церкви и государства. Область этого сотрудничества по преимуществу социальная, и мы совершенно справедливо заявляем, что в определенных социальных сферах опыт Церкви незаменим. Но в данный момент у нас нет сколько-нибудь значимых общецерковных системных разработок, которые позволили бы успешно приложить этот опыт к реалиям сегодняшнего дня. В силу этого все наши благие желания и порывы не идут дальше деклараций или, в лучшем случае, каких-то частных одномоментных акций…

Отсутствие четких социальных программ высвечивает, в свою очередь, еще более важный вопрос — отсутствие системной деятельности внутри самой Церкви.

Можно привести множество аналогичных высказываний о проблемах социального служения РПЦ тех священнослужителей, которые активно занимаются социальным служением. Именно вокруг них образуются полноценные церковные общины и развивается социальная деятельность. Но такие священнослужители в РПЦ находятся в абсолютном меньшинстве.

Представляется, что главные направления деятельности большинства представителей РПЦ сегодня — отпущение грехов и освящение имущества — имеет серьезную «духовную» ценность только для представителей криминала и коррумпированных чиновников. Это тоже подозрительно напоминает некоторые аспекты деятельности католической церкви в средние века.

А потому все более кажется, что сегодня РПЦ нужны не сирые и нищие верующие, а богатые и криминальные.

Не случайно лидер солнцевской группировки, известный как Михась, получил от РПЦ орден. «Во внимание к трудам по возрождению святынь и оказанию помощи храмам и монастырям председатель Совета попечителей