Непрофессиональная Россия: книга о профессиональных непрофессионалах - Руслан Александрович Линьков

главные идеи: уверенность в постоянном росте военной угрозы со стороны Запада через НАТО и необходимость расширять зону своего влияния путем так называемой «помощи» предполагаемым союзникам. Обе эти идеи были равно нелепы с точки зрения даже элементарного здравого смысла, не говоря уже о военной стратегии. Во-первых, для существования военной угрозы со стороны НАТО не было ни политических оснований, ни веских доказательств. Во-вторых, принципиально абсурдной была сама советская стратегия противостояния мощной коалиции индустриально развитых стран НАТО через развитие сотрудничества в первую очередь с крайне отсталыми государствами третьего мира — такими, например, как Китай и Куба, Албания и Румыния, Северная Корея и Вьетнам, арабские страны. Союзничество с Советским Союзом индустриально развитых государств социалистического лагеря, как показали события в Польше, Венгрии, Чехословакии, Германии, держалось главным образом силой советского оружия.

Благодаря такого рода сверхмобилизационному развитию в последующие тридцать лет Советский Союз все более отставал в технологическом развитии — в том числе и в вооружении — от стран золотого миллиарда. Но советское военное и политическое руководство не смогло понять принципиальную ущербность такого рода военной стратегии даже тогда, когда армия вооруженного странами НАТО и обученного их специалистами маленького Израиля раз за разом побеждала превосходящие ее в десятки раз армии вооруженных и обученных главным образом Советским Союзом его арабских союзников. Одновременно сам Советский Союз пытался компенсировать свой дефицит производства современных средств обороны и нападения путем создания гигантских запасов доступного своей промышленности военного вооружения. Очевидно, что в СССР гонка вооружений служила не безопасности страны, а личной карьере как его политического и военного руководства, так и генералов ВС и ВПК. Не случайно инициатором войны в Афганистане стал семидесятидвухлетний маршал Д. Устинов, главный организатор и руководитель советской «бессмысленной и беспощадной» гонки вооружений. Вот биография Д. Устинова до того, как в апреле 1976 года в 68 лет (!) он стал министром обороны (и оставался им до своей смерти в 1984 году): выпускник ленинградского Военмеха, дважды Герой социалистического труда, он 17 лет возглавлял оборонную промышленность, 10 лет был одним из руководителей ВСНХ СССР. Но проблемы в военной стратегии были не только у гражданского политического руководства, но и у одного из главных советских военных стратегов, трехзвездочного генерала А. Данилевича. Сам господин Данилевич, бывший заместитель начальника Генерального штаба и один из непосредственно отвечавших за военное планирование военачальников, так пишет о советской гонке вооружений: «…баланс нельзя так считать, как считают, говоря о зеркальных вооруженных силах. В одних видах вооружения мы превосходили потенциального противника, в других уступали: существенно в авиации, в противовоздушной обороне… Американцы считали, что благодаря танкам мы способны пройти всю Европу до Ла-Манша за десять дней, и это сдерживало их»[51]. Но, принимая без критики предписанную политическим руководством СССР «идеологию НАТО» как перманентного агрессора, генерал явно не подозревает, что стран — участников НАТО сдерживали не советские танки, а принципиальное нежелание начинать Третью мировую войну. Иллюзорными были и надежды Данилевича на советские танки. Общеизвестно кардинальное отставание СССР не только — согласно свидетельству самого Данилевича — в авиации и противовоздушной обороне, но — как прямое следствие отставания в информационных технологиях — и в управляемых ракетах. НАТО в случае войны с СССР могло: во-первых, в результате нанесения точечных ракетных ударов полностью парализовать всю советскую систему управления обороной раньше, чем Советский Союз сможет нанести первый удар; во-вторых, с помощью авиации и ракет дальнего действия за несколько дней разбомбить все те советские танковые армады, которые «вырвутся» в Европу. И где тогда эти вожделенные десять дней для прохода до Ла-Манша? Как аналог послевоенной советской стратегии развития вооружения (и, кстати, и постсоветской российской) можно привести, например, наращивание числа стрел и луков у неких туземцев для подготовки к войне с находящимся на недоступном расстоянии и вооруженным ружьями противником. А всю военную стратегию СССР следует назвать лишь военной истерией. Советские политические и военные стратеги времени холодной войны по нелепости своих фантазий ничем не отличались от Сталина, который искренне верил, что Гитлер, с которым они успешно поделили Восточную Европу, и дальше будет надежным союзником СССР. А после смерти Сталина идея сомнительного союзника фактически конвертировалась в идею несуществующего противника.

К распаду Советский Союз привела именно научно-стратегическая некомпетентность его руководства, доведенная до предела милитаристским безумием. Логика этого процесса такова: главным средством реализации глобальных послевоенных геополитических амбиций Советского Союза был ВПК. Вторая мировая война, став драмой для всего населения Советского Союза, в то же время благодаря мощной технологической подпитке через получение большого количества промышленного оборудования индустриально развитых стран предопределила рост военно-промышленных амбиций руководства СССР. Так, во время Второй мировой войны крайне важную роль в развитии ВПК сыграл ленд-лиз с его гигантским объемом современной военной и прочей техники, продовольствия и особенно технологического оборудования[52]. Поставки по ленд-лизу в начале войны во многом позволили возместить утраченные вооружение и технику, остановить движение немцев еще до развертывания промышленности на Урале и в Сибири. В дальнейшем большое значение имели и гигантские поставки станков и алюминия, вагонов и рельсов, равные или даже превосходящие собственное производство. После войны технологическое обновление советской промышленности, в том числе ВПК, обеспечили репарации (об этом пишет самый известный российский демограф Вишневский[53]). Ведущая роль Советского Союза в победе (цена которой — жизнь и здоровье десятков миллионов советских людей), став основой карьеры советской номенклатуры постсталинского периода, сформировала у партийной элиты благодаря ее принципиальной экономико-технологической никчемности комплекс всемогущества. Его «точками роста» стали созданные ленд-лизом и репарациями технологические возможности вместе с так называемой «голландской болезнью», которую неизбежно рождают высокие доходы от продажи природных ресурсов. Отказавшись от помощи США в развитии гражданской экономики, советское руководство предпочло под вывеской защиты мира наращивать свои ВС и ВПК — вспомним популярный лозунг того времени «Хочешь мира, готовься к войне». Все это привело к мощному сдвигу советской экономики в сторону ВПК. В конечном итоге до половины (а скорее более половины) бюджета СССР стало тратиться на так называемую холодную войну, т. е. на вооружение своей гигантской армии и армий своих союзников, на техническую и военную помощь зарубежным вассалам и террористам, на разведку и контрразведку и, наконец, на идеологическую пропаганду в стране и за рубежом. Для мобилизационного развития была создана мощная, но главным образом низкоэффективная из-за применения устаревших технологий структура добычи и переработки природных ресурсов. Усугублял проблемы эффективного индустриального развития СССР постоянный рост числа глобальных проектов, что при недостатке ресурсов неизбежно вело к гигантской «незавершенке». Это, откинув далеко назад все остальные виды промышленности и сельское хозяйство, тем не