Под красно-золотым знаменем. Осада Балера - Сатурнино Мартин Сересо

Однако это было легко объяснимо. Тагалоги, несмотря на их бережливость, не хотели отказываться от мяса и чтобы всегда иметь его под рукой, они собрали небольшое стадо этих жвачных животных и выпустили их пастись между своими и нашими позициями. Возможно, они думали, что даже если мы убьем одного из них, то он достанется тагалогам.

В ту ночь из-за необычности визита, заставшего нас врасплох, нам удалось только прогнать карабао. Один из часовых поспешно выстрелил, но не попал. Но следующей ночью я расположился в окопе с пятью лучшими стрелками, предупредив их не стрелять без моего приказа и целиться под лопатку животного.

Спустя короткое время удача нам улыбнулась. Мы убили одного из этих больших животных и к рассвету уже сняли с него шкуру и разделали. У нас было затяжное застолье. Пытаться сдерживать солдат было бесполезно. Их голод был настолько велик, что они почти сошли с ума, отрезая куски мяса, которое жарили и ели. По этой причине мяса хватило всего на три дня и вряд ли стоит говорить, что люди ели так много в первый день, что их желудки страдали. Когда же этот запас закончился, мы повторили охоту, убив еще одного карабао, но на этот раз сами попали под обстрел врага.

Так как соли не было, то ничего нельзя было сохранить и уже через два дня мясо стало совершенно непригодным для употребления. Нам снова пришлось поджидать в засаде третьего карабао, который послужил для пополнения запасов, хотя и ненадолго. В этом случае мы застрелили двух животных; но когда на следующий день мы попытались забрать второго, он уже раздулся и начал разлагаться.

На этом наша неожиданная охота подошла к концу, потому что осаждающие, видя, что они не могут удержать нас от охоты, прогнали скот.

Мы давно чувствовали потребность в соли, но теперь мы обнаружили, что из-за ее отсутствия мы не можем сохранить мясо. Но польза, которую мы получили от появления карабао, не ограничивалась девятью или десятью днями, когда у нас был запас мяса. Шкуры трех животных, после того как были хорошо высушены и растянуты, очень пригодились нам, так как мы ходили босиком, для изготовлении кожаных подметок для защиты ступней ног. Чтобы исключить расточительство или воровство, я сам хранил шкуры, из которых вырезал куски по мере необходимости. Нечто подобное сделал когда-то давний правитель Арагона, который таким образом защитил ноги своих воинов на каменистых тропах Пиренеев.

Начинался март, а солдаты были почти без одежды. Сначала они упорствовали в починке брюк, наконец превратив их в подобие набедренной повязки, используя рукава своих рубах, латали те же рубахи, или, вернее, безрукавки, в которые они превратились.

Но когда уже не оставалось ничего пригодногодля заплаток и рваная одежда снова давала новые прорехи, когда закончились нитки и одна за другой исчезли иголки – каждый мужчина ходил в той одежде, которую только мог придумать. Чтобы исправить это состояние наготы, я выдал 1 марта простыни, белье и рубашки из имущества госпиталя. Это дало им возможность одеться, а затем, подражая Робинзону Крузо на его пустынном острове, они вытащили нити из куска ткани и с помощью игл, импровизированных из куска проволоки, вскоре сшили для себя одежду, наиболее востребованную скромностью.

На фронтисписе этой книги размещена репродукция фотографии, сделанной после нашего прибытия в столицу архипелага. На ней можно увидеть тех, кто все еще носил эти одежды. Остальные выбросили их, как только смогли заменить на новую, потому что им было стыдно за свой внешний вид.

25 числа, во время праздника Воплощения, закончилось шелушение последнего мешка риса. Теперь выдавались последние запасы пищи и на следующий день, чтобы отвлечь солдат, я приказал отрыть траншею, пересекающую улицу Испании, в конце которой находился одноименный мост. Я уже говорил, что последний был хорошо укреплен.

Рядом с мостом, справа от улицы, возвышался дом губернатора, а слева, рядом с улицей Кардинала Сиснероса, находился еще один дом, также укрепленный, в котором были установлены пушки. В результате, из траншеи мы могли вести огонь по входу на мост и помешать сообщению с этими двумя домами.

Работа была завершена не привлекая внимания врага и все было устроено так, чтобы мы могли занять позиции или покинуть их, не показывая себя. 28-го я укрыл там нескольких человек, которые вскоре удивили врага своим огнем, заставив его оставить на улице трех человек – двух убитых и одного тяжело раненого. Таким образом, помимо занятия и воодушевления моих людей, я показал, что мы не впали в уныние и не уснули, одновременно разозлив врага, чтобы он потерял терпение и открыто напал на нас.

И они напали, но на расстоянии и под укрытием, атака представляла собой продолжительный огонь, который начался в пять часов утра 30-го и продолжался до темноты, не имея ничего примечательного, кроме появления современного орудия, одного из тех, что были у нас в Кавите. Его снаряды сотрясали церковь, но не причинили значительных повреждений.

Впоследствии я узнал, что Агинальдо, узнав о нашем продолжительном сопротивлении, послал Тиньо, одного из своих генералов, с особыми инструкциями и многочисленные силы, которые уже в день своего прибытия потеряли от нашего огня около пятидесяти человек; что заставило Тиньо быстро отступить, сообщив лидеру восстания, что церковь Балера не может быть взята штурмом, на что Агинальдо ответил: «Вы увидите, что ее можно взять», и послал для этого современное орудие с полным запасом снарядов, из чего ничего не вышло из-за нашей твердой стойкости в обороне.

Эмилио Агинальдо

Возможно вообразив, что наличие орудия и его огонь сломят наш дух, они потребовали поздним вечером того же дня переговоров повторяющимися звуками трубы и, видя, что мы молчим, снова вели огонь около четырех часов по всей линии. В то прекрасное утро, вероятно был очень большой расход боеприпасов для винтовок и пушек, и я сказал «прекрасное», потому что это не только не привело к потерям с нашей стороны, но и фактически умножило наш энтузиазм и пыл.

Когда наступил день, они настаивали на переговорах, высовывая из своих окопов очень длинный ствол бамбука, к концу которого были привязаны письмо и пачка газет. Мы ответили преднамеренным выстрелом в эту точку и тогда они возобновили обстрел. В полдень он несколько утих,