На страже Родины. События во Владивостоке: конец 1919 – начало 1920 г. - Карл Николаевич Хартлинг

И это было не только беспокойство, тут были и тревога, и недоверие к своим начальникам…

Полковник Плешков тогда, после разговора с Рубцом и Кузнецовым, в штаб не поехал…

Х

Бунт Егерского батальона

Выдвижение 1-го батальона школы в город. – Обстановка. – План атаки цитадели бунтовщиков. – Создание батареи. – Полковник Рубец и начальник Артиллерийского училища. – Бытовые картинки владивостокских переворотов. – Ликвидация восстания. – На обратном пути домой

В воскресенье, 25 января 1920 года, начальник штаба округа, подполковник Смирнов, передал по телефону нам, что в городе настроение тревожное и генерал Розанов приказывает выслать 1-й батальон школы в город.

За последнее время полковник Рубец часто прихварывал, и я за него командовал 1-м батальоном. Так было и теперь. Я уже отдал кое-какие распоряжения в связи с предстоящим походом в город, жалея в душе, что во главе батальона не пойдет наш любимый и уважаемый полковник, как вдруг увидел его перед собою. Старый «царский» полковник, узнав, что его батальон вызывается в город, забыл о своей болезни, явился в свою часть и стал отдавать распоряжения к предстоящему передвижению батальона.

Здесь нелишне указать, что Борис Иванович Рубец настолько ушел в дело организации борьбы с красными, что для личной жизни у него совершенно не оставалось времени, вследствие чего его жена – верная подруга жизни в течение десятка лет – ушла от него.

Борис Иванович эту драму переживал очень тяжело, но и это не ослабило его энергии по поддержанию порядка во вверенной ему части и по ведению борьбы с красными, а, наоборот, усилило. Сам по себе храбрый, он после этой драмы совершенно не боялся смерти, а искал ее, и потому появлялся перед противником даже там, где это, собственно, и не нужно было.

* * *

Полковник Рубец решил, что к городу мы должны подойти незаметно – с наступлением темноты.

Вот мы спустились на лед бухты Новик и по ней, имея впереди походную заставу с поручиком Масленниковым во главе, направились к городу. Невольно вспоминался наш осенний поход на усмирение Гайды, только тогда поручик Масленников шел со своим взводом впереди на моторном катере «Русский остров».

Было уже темно, когда мы проходили по каналу мимо радиостанции. Здесь недавно прошедший ледокол нагромоздил льдины одна на другую, но крепкий мороз уже успел покрыть льдом все полыньи, и мы благополучно вышли в Босфор Восточный. Сведения о том, что делается в городе, мы получали от юнкеров, возвращающихся из городского отпуска. Сведения эти были разноречивы, но в общем составлялась такая картина:

Личный конвой генерала Розанова, так называемый Егерский батальон, отказался повиноваться властям, избрал комитет, во главе которого встал прапорщик Пономарев (родной брат командира батальона – капитана Пономарева, игравшего в дни Гайдовского восстания странную роль).

Восставший батальон занял Коммерческое училище и не производил каких-либо действий, видимо выжидая, когда к нему присоединятся другие воинские части.

Что делалось в это время в рабочих кварталах, двигающемуся в город 1-му батальону школы совершенно не было известно. Все же, по-видимому, там было спокойно, так как отпускные юнкера проходили как раз мимо Эгершельда – местажительства владивостокских грузчиков, не замечая там ничего подозрительного.

* * *

В город 1-й батальон проник через Эгершельд. Там все было спокойно. К 8 часам вечера батальон выстроился на так памятной всем нам Вокзальной площади и, в ожидании получения распоряжений из штаба, составил винтовки.

Ночь была звездная, морозная. Изредка со стороны Гнилого угла доносились одиночные ружейные выстрелы. Наконец пришло распоряжение из штаба о проходе батальона в здание Окружного суда, где люди должны были отдохнуть, проведя там часть ночи.

Батальон прошел в отведенное ему помещение. На случай экстренного вызова была назначена 2-я рота.

Я со своей ротой занял одну из комнат Окружного суда, разрешил всем снять амуницию и, сев на диван, совершенно неожиданно так крепко заснул, что меня еле-еле разбудили около полуночи, когда полковник Рубец потребовал к себе всех офицеров батальона для освещения положения.

* * *

Обстановка была такова. Розановские егеря уже вторые сутки управлялись выборным комитетом и не признавали власти генерала Розанова.

Зимний Владивосток

Батальон этот, главным образом, был укомплектован татарами, безразлично относящимися ко всему происходящему. Поэтому при подавлении восстания не было никакой необходимости проявлять суровость к мятежникам, являющимся, по существу, не столько бунтовщиками, сколько послушным орудием в руках группы проходимцев-провокаторов.

Полковник Плешков, коему было поручено подавить восстание, требовал, чтобы правительственные части при усмирении восстания проявили бы возможно большую гуманность и не проливали бы напрасно крови.

В его распоряжение для этого поступали:

1) 1-й батальон Учебной инструкторской школы на Русском острове;

2) гардемарины;

3) морская учебная рота;

4) эскадрон пластунов полковника Патейшвили.

Кроме того, к утру следующего дня ожидалось прибытие по железной дороге конноегерского полка полковника Враштеля, квартировавшего в Никольск-Уссурийском[32]. Но полной уверенности в прибытии полка не было, так как в Никольско-Уссурийском округе не все было спокойно.

1-е Артиллерийское училище, квартировавшее в Раздольном, прибыть не должно было, так как и в Раздольнинском округе также не все было спокойно.

Полковник Рубец не задерживал долго офицеров, сказав напоследок, что под утро все ротные командиры получат от него задания в зависимости от обстановки. После этого все офицеры разошлись по ротам.

Таким образом, полковник Плешков должен был надеяться только на те части, что, находясь во Владивостоке, сразу поступили под его команду.

Ввиду вызова военно-учебных частей в праздничный день состав батальона школы и гардемарин был крайне незначителен, так как часть юнкеров и гардемарин находилась в отпуске. Лично я выступил в поход с ротой в 32 портупей-юнкера. Из них 6 человек были назначены для связи, и при мне, таким образом, осталось всего 26 бойцов.

Еще хуже было с младшими офицерами; прежние мои младшие офицеры – штабс-капитаны Агапитов и Нельсон-Гирст – получили в командование роты; первый во 2-м батальоне, а второй – в формируемом на Русском острове Русском легионе во Франции.

Вместо этих двух опытных офицеров за два дня до похода в мою роту перевели двух на днях произведенных из портупей-юнкеров в подпоручики – Богговута[33] и Х… (фамилию забыл) – оба мне совершенно неизвестные. Приблизительно такое же положение с личным составом было и в других ротах.

* *