Серийный убийца: портрет в интерьере - Александр Михайлович Люксембург

провоцировал скандалы, бесновался, угрожал, лез в драки, но без каких-либо существенных последствий. Любой объективный наблюдатель сказал бы, что он, безусловно, социально опасен. Но какими реальными способами обладает общество для того, чтобы защититься от подобных агрессивных индивидов? По-видимому, никакими. Нет активного действия — не может быть и противодействия, не совершено преступления — не последует и наказания. И пока не прольется кровь, кто станет разбираться с очередным дебоширом, многие сотни которых окружают нас?

Обратим внимание также на то, что пафос обвинений Муханкина направлен против всех «маханов и тварей», которых он «казнил бы лютой казнью». Для недостаточно информированных читателей поясним: сленговое (жаргонное) слово «махана» (или «маханша») означает «мать». Правда, здесь присутствует оговорка: «была бы война». Эту войну оставалось только официально объявить.

А тут еще из милиции какие-то личности толпами ходят проверять, дома я или нет. И как где что случится, бегут меня хватать, тащат в милицию, лупят до утра как собаку, в отстойнике подержат толпу таких, как я, и нагоняют утром мы после обеда. Потом неделю отходишь, как проклятье, а может, оно действительно так и есть. Жизнь сразу спутывается: как не удалась, так и пойдет все наперекосяк. Если должно а судьбе это все случиться, то иначе не могло и быть. Никто не знает, у кого что на роду написано. Одному Богу да Дьяволу известно.

Тут, в этом месте, текст разрывает одно из характерных для муханкинских «Мемуаров» отступлений, обращенных к читателю.

И пока память не начала наменять, нужно записать все пережитое, хотя охватить все в жизни невозможно. Главное — побольше впечатлен и фактов что ли. Ну, а из этой тетради, в этих записях кто-нибудь подметит что-нибудь одно, свое, и вот об этом своем и скажет, другой подметит что-то другое, третий — третье. Мне кажется, что в моей писанине можно увидеть гадостное лицо нашего общества. И самый первый гад, нелюдь, мразь — это я у вас. Вы меня породили, вылепили. Для себя же делали меня и таких, как я. Вот то, что слепили, спекли, то и ешьте. Один съест — пройдет, другой съест — подавится, а третий — отравится. И что топку с того, что придёт время и меня за мои деяния расстреляют. Уверяю: не прибавится у вас от этого ни хрена и не убавится. Были и до меня убийцы, были и похлеще, и будут после меня. Научитесь быть добрыми и хорошими людьми, ведь добро только лечит, а зло калечит. От чего вы хотите избавиться, то в десять раз прибавится. Не для вас ли написано, что вы власть и начальство от Бога, но он далее сказал, что в первую очередь Господь судить будет вас.

Если вдуматься, то не парадоксально ли, что маньяк и серийный убийца обращается к нам с христианской проповедью и призывает к доброте и гуманности, к тому, чтобы, не ожесточаясь, мы были бы готовы добром ответить на зло, памятуя о том, что лишь доброта (как сказал в свое время наш великий классик) спасет мир. Конечно, мотивы его сугубо корыстны, потому что он хочет жить и любой ценой. Но, несмотря на этот спекулятивный аспект в его рассуждениях, нам в какой-то мере становится не по себе, потому что чувствуем, что, верша правосудие, мы отнюдь не в той мере праведны, в какой хотелось бы.

Впрочем, мы также замечаем, что наш мемуарист оборачивает против нас же самих стереотипы выработавшихся за советские годы вульгарно-социологических подходов к проблеме преступления. И хотя заманчиво было бы увидеть в Муханкине «гадостное лицо нашего общества», все же не стоит на самом деле забывать, что это общество, действительно ставившее когда-то задачу превратить простого человека в маленький винтик гигантского и жестокого тоталитарного механизма, способного расправляться ради высших целей государства с несчетным числом себе подобных, рубить вековые сосны в сибирской тайге, долбить кайлом уголь в сыром полумраке воркутинской шахты, рыть лопатой каналы или сторожить зэков с автоматом в руках на вышке, все-таки не стремилось целенаправленно воспитывать сексуальных маньяков, вымещающих ненависть к матери на ни в чем не повинных жертвах. Ведь и в гораздо более благополучных странах, чем наша, тоже рождаются и формируются жестокие серийные убийцы, демонстрируя тем самым, что помимо масштабного социального зла существует и зло так сказать «камерное», «интимное», индивидуальное. И отнюдь не менее страшное.

Но Муханкин, как мы понимаем, еще в придачу ко всему и вор. Священное право собственности для него не слишком значимо, а к тому же воровство — это тоже определённая форма разрядки, пусть и не самая эффективная. Кроме того, он готов психологически оправдать свои действия ссылками на собственную обделённость.

И вот в то время, когда мои сверстники имели мотоциклы (а это ж для парня было какое счастье, особенно если мотоцикл «Ява-350» — это в году-то 1977 или 1978, — да еще девицу могли посадить рядом, да на природу съездить отдохнуть, да ночью по трассе прокатиться с ветерком, у меня были одни мечты. Я терпел изо всех сил, чтобы не украсть. Но я уже был знаком не с теми, с кем нужно. Ездил в спецкомендатуру к «химикам», там научился таблетки разные глотать, курить гашиш, быть дерзким, наглым, вообще конченой тварью. И чем хуже, тем лучше. И за какой-то проступок, выходку, получал от взрослых мужиков, бывших зэков, одобрение, уважение и понимание.

По-видимому, он постоянно стремился доказать себе — или окружающим, — что способен на полноценные отношения с женщинами, но вряд ли это удавалось, и в своих рассказах на данную тему Муханкин впадает в весьма характерные преувеличения.

По Волгодонску не было такого женского общежития, в которое я не был бы вхож. Девочек, женщин и девушек поимел очень много и почти всегда один раз, и хотелось другую, новую и не такую, как те, что были. Бывало, мать поймает меня в сарае с девушками, и это для девчонок была катастрофа и ужас. Выгоняла их держаком от метлы, и за волосы если трепанет, то аж клочки летели на пол. А у меня девок человек пять собиралось, и были всякие — и взрослые и малолетки. И постоянно разные, а маму это бесило.

Впрочем, предполагаемые успехи у женщин явно недостаточно занимали Муханкина. Похоже, уголовные связи и пристрастия играли в его жизни куда большую роль.

Так получилось, что я в одном из женских общежитий познакомился с одним местным парнем. Он был старше меня, в армии отслужит и в дисбате побывал, и