Мария Монтессори. Дорога победительницы. В одиннадцати действиях с прологом и эпилогом - Андрей Маркович Максимов

На мой взгляд, наиболее точно сказала об этом Грация Хонеггер Фрешко – не просто ученица и последовательница, но, на мой взгляд, наиболее дотошный и точный биограф: «Монтессори никогда не ссылалась на него [период феминизма] возможно потому, что считала его гораздо меньше важным по сравнению с миссией в образовании, или потому, что предпочитала не вспоминать годы, проведенные за искренним, но бесплодным занятием. Она почти никогда не рассказывала об этом периоде своим ученикам»[52].

Что тут еще добавишь?

Искреннее, но бесплодное занятие, о котором не стоит рассказывать даже ученикам.

Читателям сказали о нем пару слов – идем дальше.

Куда важнее ее отношения с сыном и то, как вообще сложилась судьба Марио, – ребенка, который на пятнадцать лет был лишен своих родителей.

Возвращение «блудной матери»

За пятнадцать лет раздельной жизни женщина, ставшая за это время самым знаменитым педагогом Европы, если не всего мира, с сыном своим виделась нечасто. И впоследствии об этом периоде жизни предпочитала не вспоминать.

20 декабря 1912 года в жизни Марии Монтессори произошла трагедия: умерла мама, Рениль Стоппани.

Мария страдала так, как до этого не переживала никогда в жизни. Она потеряла не просто близкого человека. Ушел ее самый верный, самый надежный, всегда ее понимающий друг. Мария почти ни с кем не разговаривала, несколько дней не могла ничего есть.

Впоследствии Монтессори признавалась, что тогда пережила, наверное, самую серьезную депрессию в своей жизни. Смерть мамы стала единственным событием, которое смогло оторвать ее от педагогических дел.

Мне не известно, какими доводами пользовалась дочь, объясняя своим родителем, что живет отдельно от их внука. Да и объясняла ли? Мария всегда была самостоятельным человеком, которая предпочитала кого бы то ни было ставить перед фактом, нежели что-то долго растолковывать.

Именно после смерти матери Монтессори взяла сына к себе. Они стали жить втроем: она; ее отец Алессандро, к тому времени глубокий старик, и сын Марио.

Им предстояло познакомиться – матери и сыну.

Мария понравилась Марио. Симпатию подростка вызывали ее оптимизм, открытый нрав и деловитость.

Мы не знаем, как воспитывали ребенка в семье Траверса ди Виковаро – мы вообще очень мало знаем об этих людях. Но интернат, где учился мальчишка, – обычное итальянское учебное заведение, в котором учителя ощущают себя хозяевами жизни, а дети скучают на уроках. И Марио, конечно, пришлось по душе, что Мария борется с этой устоявшейся системой, предлагает какие-то свои, необычные методы образования. Более того: хочет, чтобы он помогал ей в этом интересном и необычном деле.

Вообще, складывается ощущение, что сын принял мать с восторгом.

Еще раз. Мальчик, которого мама, по сути, бросила на пятнадцать лет, с восторгом принял свою «блудную мать».

Без обид. Без выяснения отношений. Принял так, что всю свою жизнь провел рядом с матерью и от пятнадцати лет до собственного ухода занимался только одним: пропагандой и воплощением ее метода.

Этих пятнадцати лет в их жизни словно и не было. Они не оставили никакого негатива. Никакого недоверия.

Вот что пишет об отношении сына к матери Марилена Хэнни-Монтессори, дочь Марио и, соответственно, внучка Марии Монтессори:

«Все, что он [Марио] любил, было ничем по сравнению с его любовью к матери и ее работе. Эта любовь затрагивала всю его жизнь и доминировала надо всем его существованием. Ему было почти пятнадцать лет, когда он начал жить с матерью. Марии не было рядом с ним в период “впитывающего ума”[53]. Он жил для нее и с нею. Благодаря сыну Мария никогда не переносила изоляции, характерной для гения, никогда не становилась статичной. Когда она стала старше, он взял бóльшую часть работы на себя, организовывая курсы, исследуя работы студентов, читая лекции по материалам. Он позволил Марии Монтессори полностью сконцентрироваться на творческой работе. Он подарил ей новые идеи. Он понимал и верил в значении ее космического видения для развития человечества. Он стал столпом ее работы. Он продолжал ее работу после ее смерти. Марио Монтессори, мой отец, был необыкновенным человеком»[54].

Какие слова!

Как? Почему? Вообще никакой обиды, только благодарность и безусловная любовь!

Папы не было в его жизни совсем. Мама являлась, если угодно, сутью и смыслом его жизни.

Ощущение, что Марио Монтессори пятнадцать лет готовился к тому, чтобы с ней встретиться, а встретившись, уже не отпускал никогда и никуда.

Я не знаю, что это такое… Просто голос крови, и всё?

Как говаривал персонаж одного чудесного мультика: маловато будет.

Я убежден: в выстраивании отношений отцов и детей решающая роль принадлежит «отцам». Именно старшее поколение строит те законы жизни, которым младшие либо абсолютно подчиняются, либо категорически отрицают. Так в семье алкоголика вырастает или сильно пьющий, или совершенно не пьющий человек.

Мария Монтессори сумела сделать так, что они с сыном стали самыми близкими на земле людьми. Как ей это удалось, учитывая обстоятельства, одному Богу известно.

Она не просто взяла сына из интерната для проведения некоей совместной жизни. Она поделилась с ним самым дорогим, что у нее имелось: своим делом. Попросила о помощи. По сути, разделила с ним собственную жизнь.

Материнское дело оказалось для Марио и важным, и интересным. Чуть позже о нем все будут говорить как о замечательном педагоге и превосходном организаторе.

Мне кажется, что первые пятнадцать лет воспринимались им как некое недоразумение, которое он пережил, чтобы оказаться в одной упряжке с мамой.

Все, кто пишет о Монтессори, непременно замечают: она была очень обаятельной и контактной. Очевидно: это обаяние не могло не распространиться и на ее сына.

Мария была человеком успешным и удачливым. К тому же очень известным – едва ли не самой известной женщиной Европы, и, без сомнения, самым знаменитым педагогом.

Дети, разумеется, гордятся такими мамами. Тем более что успех Монтессори был продиктован не связями или деньгами, а только и единственно – талантом.

Жизнь – как извинение

Но что же она? Как пережила все это? Было ли у нее чувство вины? Страдала ли она из-за первых пятнадцати лет разлуки с сыном или нет?

Нам, взрослым, даны дети, чтобы предоставить возможность жить в присутствии будущего. На самом деле это особый отсвет и особая обязанность. А мы, увы, не всегда отдаем себе в этом отчет.

У Монтессори полтора десятка лет ребенка как бы не было. Она тренировала свое отношение с будущим на чужих детях, причем довольно долго на детях больных.

Было