Не таковский Маяковский! Игры речетворца - Галина Александровна Антипова

а на ее месте оказалась очень некрасивая худая старуха. Володя взялся за ложку есть суп, поднял глаза на визави и испуганно прошептал: «Где стол был яств, там гроб стоит».

Из воспоминаний Лили Брик.

Цитата из оды Державина «На смерть Мещерского», очень часто дававшая повод для применений самого разного рода – например, Пушкин взял ее эпиграфом для четвертой главы «Дубровского».

Будет очень интересно. Обязательно воспользуйтесь случаем. Я тоже приду.

Из книги Павла Лавута. Так Маяковский приглашал случайных встречных на собственный вечер. В другой раз он мистифицировал попутчика, сожалевшего, что не попал на вечер Маяковского, говоря: «И я тоже не смог». Но потом все-таки раскрыл инкогнито.

Как узнаешь, что чай из нарзана кипит? Ведь он же постоянно булькает.

Оттуда же.

Перед одним из приездов Маяковского в Ростов-на-Дону там случилась авария: фекалии из городской канализации попали в водопровод. Хотя последствия были давно устранены, мнительный Маяковский не пользовался водопроводом, а поскольку простой бутилированной воды тогда не было, он и для чая, и для бритья использовал нарзан. Отсюда и шутка, известная также по другим источникам (в том числе по письму к Лиле Брик). Можно припомнить хрестоматийный пример оксюморона из «Героя нашего времени»: «холодный кипяток нарзана». А когда он становится горячим – непонятно.

– Довольно бегать и прикидываться! Будьте человеком слова!

– А почему наш поезд – не человек слова?

– Меня это не касается – мы люди, а не поезда.

Оттуда же.

У Маяковского с Лавутом был уговор – играть в поезде в карты до станции Гудермес. Поезд сильно опаздывал, Лавут предложил сократить игру. Маяковский ответил этими словами.

Ах, ножки, ножки, где вы ныне?

Оттуда же. Так сказал Маяковский, доев курицу.

– Слушайте, я вам намазал роскошнейшие бутербродищи, а вы ни черта не жрете.

– А вы сами?

– У меня рот занят. Я занимаю вас интересным разговором. А у вас рот уже полчаса раскрыт совершенно непроизводительно.

Из книги Льва Кассиля.

– Дяденька, достань воробушка!

– А орла не хотите?

Оттуда же: разговор с мальчишками на улице.

Весьма символичный эпизод (так его и Кассиль воспринимал): и бравада своим ростом (над которым бедные мальчики решили посмеяться), и отказ размениваться на мелочи – каких-то воробушков, и, напротив, готовность выполнить самое трудное дело.

Конец игры

[Надев маску козла: ] «Надо иметь нормальное лицо юбиляра, чтобы соответствовать юбилейному блеянию».

Из книги Льва Кассиля.

Эпизод из празднования двадцатилетия литературной деятельности Маяковского на квартире в Гендриковом переулке. Праздник, задуманный как пышное веселое пиршество, задним числом видится каким-то трагифарсом, и маска козла (по-гречески «трагос») вполне этому впечатлению соответствовала. Кажется, все присутствовавшие женщины (именно женщины!) заметили, что юбиляр невесел. Надев маску, он на все приветствия отвечал блеянием. Читать стихи отказался – «все давно им сделанное сейчас уже неинтересно». Выгнал пришедшего мириться после довольно глупой размолвки Пастернака со словами: «От меня людей отрывают с мясом».

Однако на выставку «20 лет работы» возлагал большие надежды, которые не оправдались. Публика пришла, но не та, которую он ждал, – не начальство и не писатели.

Как говорят —

   «инцидент исперчен»,

любовная лодка

     разбилась о быт.

Я с жизнью в расчете

     и не к чему перечень

взаимных болей,

      бед

                 и обид.

Из предсмертной записки. Вариант наброска стихотворения (как обычно считается, для поэмы «Во весь голос») с заменой «с тобой мы» на «я с жизнью». Набросок был адресован то ли Веронике Полонской, то ли, всего скорее, Татьяне Яковлевой, то ли, может быть, даже и Лиле Брик. Стало – «Всем», как озаглавлена записка.

Поскольку публика тогда не знала, что стихи написаны на несколько месяцев раньше, они так и воспринимались как предсмертные, особенно по аналогии с последними стихами Сергея Есенина. «Лодка» многих поразила; ее цитировали в стихах на смерть поэта:

Лодка-то твоя, товарищ,

Из какого словаря?

Марина Цветаева

Почему твоя лодка брошена

Раньше времени на причал?

Михаил Булгаков

Готовясь к смерти, Маяковский не обошелся без каламбура (в данном случае чужого): «инцидент исперчен» – шутка, как и сказано в стихах, уже в то время ходячая. После опубликования записки она стала еще известней. Недоброжелатели поэта и тогда, и потом объявили записку шутовской именно из-за «исперчен». Что делать: это слово уже находилось на своем месте. А игра словами как была, так до конца и осталась естественным состоянием Маяковского.

Результат игры

Прошло сто лет. Мы – те самые «товарищи потомки», к которым обращался Маяковский в своей последней поэме, и можем спокойно разобраться, чем ему обязаны.

Маяковский рвался в «коммунистическое далеко» и задачу свою видел в том, чтобы его творить. Он и стихи свои мыслил только в коммунистическом будущем и ни в каком ином. «Вот что, Юзовский, – говорил он молодому критику, разбранившему поэму «Хорошо!», – если будет социализм, то поэма хорошая. А если не будет, то к черту и меня, и вас, и поэму». Социализма не вышло. Но Маяковский умер «не весь», как сказал Гораций, а вслед за ним Пушкин. Лозунги «горлана-главаря», по меньшей мере, не для всех приемлемы. Рожденные в играх труды речетворца остались важны и для жизни, и для поэзии.

«Величайшим гением словесной формулы» назвал Маяковского Юрий Карабчиевский в книге, специально написанной ради его развенчания, и продолжал: «„Точка пули“, „хрестоматийный глянец“, „наступал на горло“, „о времени и о себе“… Это ведь в языке останется, хотим мы того или нет». И, конечно, не только это, но еще десятки, если не сотни выражений и строк. «У народа, у языкотворца умер звонкий забулдыга подмастерье», – писал Маяковский про Есенина, но Есенин дал языку на порядок меньше. Даже фразами Ильфа и Петрова, а пожалуй, что и Булгакова мы – хотим того или нет – говорим реже, чем стихами Маяковского. Прочих авторов того времени, включая великих поэтов, и сравнивать с ним в этом отношении нельзя. Такой пословичной щедростью в процентном отношении к написанному могут еще похвастаться только Грибоедов да Крылов. А словесные формулы оттачивались, не в последнюю очередь, с помощью шуток.

Труднее оценить роль словесных