Не таковский Маяковский! Игры речетворца - Галина Александровна Антипова

фразу из лекции Чуковского (позднее опубликованной) «Две России: Ахматова и Маяковский»: «Воображаю, какое было бы смятение в белом скиту у Ахматовой, если бы туда постучался этот вдохновенный громила». На рисунке слева Маяковский с ножом в зубах, справа Ахматова с нимбом вокруг головы. Второе четверостишие Чуковский объясняет так: «Чтобы записать эти стихи, Маяковский попросил оставить ему „Чукоккалу“ до следующего утра. Я в шутку ответил ему, что это опасно: если я оставлю „Чукоккалу“ на ночь, ее могут украсть у него и продать на Сенном рынке». Третье стало предлогом для выяснения отношений по поводу «Гимна критику».

ОБЯЗАТЕЛЬНОЕ ПОСТАНОВЛЕНИЕ

Всем в поясненье говорю:

для шутки лишь «Чукроста».

Чуковский милый, не горюй —

Смотри на вещи просто!

Запись в «Чукоккале» – продолжение предыдущей.

Как писал Чуковский, «кто-то» увидел в концовке «Окна Чукроста» намек на «Гимн критику». Чуковский перечитал стихи, наконец (по его словам) увидел в них обидное и письменно потребовал у Маяковского объяснений. Маяковский ответил: «Дорогой Корней Иванович. К счастью, в Вашем письме нет ни слова правды. Мое „Окно сатиры“ это же не отношение, а шутка, и только. Если бы это было отношение – я моего критика посвятил бы давно и печатно».

Ответ не очень понятный и, во всяком случае, неловкий. Видимо, его стоит толковать в смысле «ничего личного – только литература». Так или иначе, объяснение было Чуковским принято. «Обязательное постановление» написано в качестве текста, подтверждающего и закрепляющего сказанное в письме.

Последние две строки – парафраз стихотворения «Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче». Маяковский переадресовал Чуковскому слова, с которыми там к нему обращалось Солнце. В общем, это означает признание, что поэт и критик в одном лагере. Но вот советская власть долго (фактически до смерти Сталина) относилась к Чуковскому иначе, а потому и Маяковский впоследствии не мог быть с ним слишком близок – однако и не ссорился. Впрочем, когда дочь Чуковского Лиду выслали из Ленинграда за участие в оппозиционном кружке, он резко отказался за нее заступиться. Чуковские простили ему и это.

Игра на публику

Фраз, произнесенных Маяковским на публичных выступлениях, записано много. Схема их почти всегда одна и та же, обусловленная самим жанром: вопрос – ответ. Часто ответ получался острословным, иногда даже остроумным. Но очень часто реплика сводится к формуле «сам дурак» – даже и буквально:

– Ваши стихи мне непонятны.

– Ничего, ваши дети их поймут!

– Нет, – кричит автор записки из зала, – и дети мои не поймут!

– А почему вы так убеждены, что дети ваши пойдут в вас? Может быть, у них мама умнее, а они будут похожи на нее.

Из книги Льва Кассиля «Маяковский сам».

Зал смеялся. Нередко смеялись и достаточно интеллигентные люди – хотя бы тот же Кассиль. Может быть, иногда грубость ответа маскировалась артистизмом произнесения. Сам Маяковский говорил, что его грубость обычно бывает ответная. Точнее все же сказать, что это была его реакция на неудобные вопросы и реплики – справедливые или нет.

Бывало и похуже: Маяковский клал записку в карман со словами: «На это вам ответят в ОГПУ» (такой эпизод запомнил Александр Тихонов-Серебров на выступлении в Кисловодске).

Выступая, Маяковский всегда ощущал себя чьим-то представителем: футуризма, ЛЕФа, советской власти. Аудитории, даже дружественные, для него были «Голгофами», но он шел на них снова и снова, готовый сойти не жертвой, но победителем.

Это взвело на Голгофы аудиторий

            Петрограда,

                  Москвы,

                         Одессы,

                                Киева,

            и не было ни одного,

который не кричал бы:

           «Распни, распни его!»

«Облако в штанах» (1914–1915)

И не случайно одним из самых тяжких его впечатлений перед гибелью был вечер в Политехническом музее, где аудитория, притом молодая, оказалась полностью враждебной и не поддавалась ни на какие его контратаки. Впрочем, при хорошем настрое публики он давал и серьезные развернутые ответы. Их почти никто не записывал – кажется, только Павел Лавут. Не приводим эти ответы и мы.

А в борьбе не всегда хватало моментального остроумия – приходилось прибегать и к лобовым ударам. Они не требуют комментария, а остроумие его не терпит.

Я спокоен, вежлив, сдержан тоже,

характер – как из кости слоновой точен,

а этому взял бы

не нравится он мне очень.

«Мое к этому отношение» (1915)

Мы сгруппируем здесь избранные реплики по мемуарам, в которых они приведены. Комментарии даются только в самых интересных или непонятных случаях.

Из дневника Корнея Чуковского

Вас собралось так много оттого, что вы думали, что 150 000 000 – это рубли. Нет, это не рубли. Я дал в Государственное издательство эту вещь. А потом стал требовать назад: стали говорить: Маяковский требует 150 000 000.

Начало выступления с чтением поэмы «150 000 000» в Петрограде (1920).

Чуковский предваряет эту запись словами: «Очень не удалась ему вступительная речь». С точки зрения Маяковского – как раз удалась: сразу объявить публике, что она падка на сплетни и что сплетни эти неосновательны. Впрочем, 150 миллионов рублей в 1920 году – деньги очень небольшие. Тема гонораров поднималась на его вечерах постоянно и была одной из самых болезненных. И то сказать: ведь в последние годы он имел даже собственного импресарио – Лавута.

Из книги Павла Лавута «Маяковский едет по Союзу»

– Почему вы так хвалите себя?

– Я говорю о себе как о производстве. Я рекламирую и продвигаю свою продукцию, как это должен делать хороший директор завода.

Нечастый пример ответа по существу на провокационный вопрос, причем ответ полностью соответствует лефовским установкам.

– Почему другие поэты не занимаются писанием рекламных лозунгов?

– Я им тоже говорил об этом.

А здесь Маяковский решил серьезно не отвечать, хотя мог бы, пользуясь случаем, разрекламировать самое полезное литературное объединение – ЛЕФ. Правда, никто из поэтов ЛЕФа рекламой тоже не занимался – даже Николай Асеев, не говоря о Борисе Пастернаке.

– Товарищ Маяковский, чем объяснить, что вы в центре всего ставите свое «я»?

– В центре как-то заметнее.

Далее у Лавута серьезный развернутый ответ, но вряд ли он бы запомнился без первой фразы. В другой раз Маяковский ответил на такой же вопрос: