Плохой парень - Юлианна Орлова

Наши либо не замечают этого, либо только делают вид, а может придумали себе невесть что.

А Юра же в какой-о момент и бесить меня перестает. Шашлык у него очень вкусный и сам он сейчас само очарование, когда не трындит лишнего и не лезет в душу.

Просто веселит и кормит.

И вот это первый звоночек, хотя может и колокол, после которого я решаю пойти “к себе”, ведь на этой даче моя комната самая дальняя от всех с видом на речку. Что еще для счастья надо?

—Дорогие, я уже все попробовала и очень повеселилась, так что иду баю, — шлю присутствующим воздушный поцелуй и, подмигнув, выхожу из-за стола.

—Дочь, отдыхай.

—Сладких снов…

—Малышка, до завтра. Пойдем на речку купаться!— Карина уже угрожает мне комарами, а я еще не ушла.

Словом. Со мной попрощались все, кроме Юры. Потому что как только я оказываюсь в комнате и стягиваю с себя его куртку, дверь распахивается непозволительно резко. От неожиданности я даже немного трезвею, разворачиваясь на месте на сто восемьдесят градусов и теряю дар речи.

Юра стоит в проходе тяжело дыша. Свет падает ему в спину и потому все смотрится…как в лучших фильмах ужасов.

Только я пьяная, расстроенная, а он передо мной без верха с широко расправленными плечами.

—Ты зачем пришел? — дрожу всем телом, осматриваясь в поисках поддержки. Но нет, мы один на один. Я и мой студент. Мой преследователь. Мой кошмар.

Даже если закричать, вряд ли кто услышит, потому что наши врубили музыку. Он же не будет меня насиловать, правда? Господи, это даже звучит дико. На что я тут же взрываюсь хохотом.

Отлично. Пьяный бред.

Шолохов делает шаг в мою сторону, протягивает свой смартфон, освещая комнату ярким светом экрана.

—Как зачем? Тебе ж рожать надо, да? Я готов. У меня все анализы вот тут. Я чист, хочу детей. Пришел исполнять мужской долг, — хрипло шепчет слова на грани угрозы, придвигаясь еще ближе. В два шага он напротив меня.

Готов. Он готов? Ради меня? Детей хочет? Это все бред, такой бред, что я запрещаю себе даже цепляться за эти слова. Мы оба пьяные. Точка! Я не смотрю в экран, потому что попросту не смогла бы сейчас почитать еще хоть какие-то анализы.

Шолохов упирается в меня всем телом и скользит руками вдоль туловища вверх, перехватывая талию. Приподнимает. Меня поджигает как на костре, теперь горю всеми оттенками красного.

—Ты с ума сошел, — хриплю, пытаясь выбраться. Вязну в запретных чувствах, ощущениях на грани. Это до одури дико и также до одури приятно.

—С чего вдруг? Я хочу тебя, хочу ребенка. Тебе надо родить, так какая разница? Претендентов не вижу. А были бы — угрохал бы их на месте, — перехватывает меня за подбородок и поднимает голову так, что теперь я смотрю на него снизу вверх.

А затем он меня целует как никогда и никто не целовал, одновременно стальной хваткой цепляясь в мои бедра, стягивая шорты вместе с нижним бельем одним рывком.

ГЛАВА 20

ВАЛЯ

Бешеный напор отталкивает меня к стенке, вместе с тем я захлебываюсь в ощущениях, встречая напористые губы, сминающие мои в безумных движениях на грани боли. Юра нагло и резко сдирает с меня одежду, полностью, разрывая по швам дорогую ткань, а лифчик просто в лоскуты превращая на мне, отчего петли точно уже будут непригодны. Да какие петли? Все комком летит на пол, когда я спиной чувствую холодную стенку. Юра упирает меня в нее сильнее и толкается бедрами в меня, рыча в ухо нечленораздельное что-то, больше похожее на мат. Легкая боль саднит кожу в местах, где он был особенно груб. Я не успеваю даже дышать, потому что Шолохов проталкивает язык в рот и блокирует всю мою адекватность. На смену ей приходит вязкое тепло внизу живота и бешеный стук сердца, отдающийся в ушах разрядами тока. Каждый словно призван свести меня с ума, превратить в патоку. Я не ощущаю ничего, кроме того, что теперь я в одних трусиках на руках у Юры, а он сам уже без ничего. Дрожащие руки цепляются за массивные плечи и утопают в огне, что сейчас везде. Куда бы не прикоснулась, где бы не ощутила его, всюду горит синим пламенем. Это запредельно нереально, настолько, что я не понимаю, что происходит. Не понимаю, пока его губы не отрываются от губ и не скользят к шее, сминая укусами мягкую кожу. На смену приходит проворный язык, слизывающий полученную боль и размазывая наслаждение, которое теперь везде. Мы дышим так, как будто только что стометровку пробежали. В полутьме комнаты, где только с окна отблескивает тусклый свет уличного фонаря, наши тела подсвечиваются тайной на двоих. —Юра, мы пьяные,— шепчу, когда он поднимает голову и всматривается в меня взглядом, наполненным чистым вожделением. Ухмыляется, сжимая меня за подбородок.

—Я не пил, а ты выпила три рюмки, так что списать на алкоголь у тебя не выйдет, — выдыхает мне в губы и снова впивается, прикусываю нижнюю, следом верхнюю. Дыхание проваливается в бездну, и я во всем этом разлетаюсь на части, ощущая, как широкая грудь с порослью темных волос щекочет мою грудь, стоящую пиком от возбуждения. Пальцами он перехватывает сосок и тянет на себя, толкаясь в меня бедрами. Твердый член проезжается по вибрирующим от возбуждения складкам, и я хрипло стону в ответ прямо в рот Шолохову. Юра же меня за волосы хватает и тянет так, что я вынуждена голову поднять и подставить под жадные губы оголенную шею, что опаляется учащенным дыханием. —Я столько раз это представлял, что сейчас просто в ахере. Это даже лучше, чем в фантазиях, — потрясенно шепчет, оставляя порхающие поцелуи на шее, спускается ниже и всасывает с жадным причмокиванием сосок. Молния перед глазами сверкает и проносится по телу, своим разрядом встряхнув меня как следует. Волнами от груди расползаются искры возбуждения, и я сильнее сжимаю ногами бедра Юры, пятками упираясь в ягодицы. Они накаченные и твердые, и кажется, я даже могу мысленно нарисовать эту картинку, как мои ноги смотрятся на нем, как сжимают и крепко держат, как сильнее к себе притягивают.

Пусть это все неосознанно, это инстинкты, в которых я растворяюсь. Это все по инерции, по чистым чувствам и ощущениям, в которых ты больше ничего не понимаешь, только отвечаешь