И на камнях растут деревья. Живая педагогика - Евгений Александрович Ямбург

пределами, то человечество, будучи высшей целостностью культурного общения, беспредельно. Человечество как культурная целостность не есть простая сумма ныне живущих людей, это есть живая связь поколений, уже умерших, но продолжающих жить в своих сохраненных историей трудах и достижениях, и еще не родившихся, но уже зачатых в тех культурных проблемах, в тех творческих заданиях, которые поставило, но еще не осуществило ныне живущее поколение. Это есть „человечество“ в старом смысле слова, в смысле „человечности“ (Menscheit-Humanitat) как бесконечно раздвигающейся в процессе истории совокупности сотворенного и заданного. Но если так, то это значит, что общество, как та среда культурной работы, в которую человек вступает после школы, кроет в себе момент бесконечности. Чем больше углубляется труд человека, т. е. чем более профессия его вырастает до призвания, тем больше раздвигаются рамки самой окружающей его среды: ремесленник превращается в члена класса, представитель класса – в гражданина, а гражданин – в человека. Встречаясь сначала только со своими непосредственными товарищами по работе, он, в меру пронизанности его работы творчеством, вступает в общение со всеми представителями своей профессии, затем с представителями других профессий своего народа и, наконец, на вершинах творческого труда, начинает работать плечом к плечу с представителями всех профессий, всех наций и всех поколений. – Так ступень автономии открывается нам во всей своей беспредельности. Она, поистине, есть тот безбрежный океан красоты, который, по слову Платона, развертывается перед человеком, когда, пройдя предварительные ступени образования, он от созерцания красоты в отдельных людях, затем в отдельных занятиях и профессиях и в отдельных знаниях переходит к лицезрению ее в ней самой, в ее идее. И найти свое устойчивое место в этом безбрежном океане жизни, т. е. обрести свое призвание, свою индивидуальную, никем другим не заменимую должность в мире, – это и значит определить себя самого, стать свободным, разрешить для себя проблему автономии.

В этом постепенном углублении профессии человека, вырастающей до призвания, и связанном с ним расширении окружающей человека среды как места приложения его труда и состоит задача нравственного образования на ступени автономии. Еще менее, чем на предыдущих ступенях, здесь, где речь идет об определении человека самим собою, возможна какая бы то ни было рецептура. Немудрено поэтому, что большинство трактатов по педагогике не исследовали вообще этой ступени образования. Но если на этой высшей ступени образование человека может быть делом только его собственной личности, и следование каким бы то ни было рецептам здесь особенно недопустимо, то спрашивается, – что же остается на долю педагогической теории? Очевидно, последней остается на этой высшей ступени образования исследовать два вопроса: во-первых, – установить, в чем состоит задача нравственного образования, т. е. исследовать понятия свободы, личности, призвания, а затем – исследовать, при каких внешних условиях общежития задача нравственного образования может быть разрешена каждым взрослым человеком по-своему наилучшим образом. Но первая задача разрешается этикой, исследующей существо и законы нравственной жизни. Если на первых ступенях нравственного образования педагогическая теория была вся пронизана этикой, то здесь, на вершине нравственного образования, она, таким образом, почти что сливается с ней. Здесь с особенной яркостью обнаруживается установленное нами уже ранее соотношение между педагогикой и философией: будучи прикладной этикой, теория нравственного образования в конце концов впадает в этику, служившую ей ранее теоретическим основанием. Вторая задача – выяснение внешних условий общежития, наиболее благоприятствующих самоопределению личности, – есть, как известно, задача политики как науки о должном правовом и государственном устройстве Таким образом, педагогические вопросы, уже на предыдущей ступени школы соприкасавшиеся с проблемами политики, обнаруживают здесь свою непосредственную с ними связанность. Педагогика, этика и политика оказываются тесно связанными друг с другом, как бы вырастающими из некоего единого корня. Оторванная от этики и политики, педагогика засыхает, вырождается в узкую, мало значащую рецептуру. Не случайно все великие теоретики педагогики – Платон, Локк, Руссо, Песталоцци, Фихте, вплоть даже до Л. Толстого – были вместе с тем и философами нравственности, и политиками»[43]..

Написанное Гессеном актуально по сей день. Судите сами.

Доктор Спок – классик свободного воспитания. Но Америка содрогнулась от двух поколений истериков, воспитанных по его системе. Заласканные в детстве дети, ни в чем не знавшие отказа и ограничений, выходя в большую жизнь, где господствует жесткая конкуренция, испытывали стрессы, приводившие к фрустрациям, а порой и к суицидам. Вот вам и гипертрофия свободного воспитания. Такое опрощенное в массовом сознании восприятие его концепций в который раз доказало, что голое отрицание принуждения в воспитании есть отрицание культуры. Но сам доктор Спок был живым человеком, постоянно вносившим поправки в свои книги, и уже в конце 1950-х там появлялись главы о родительском авторитете и о дисциплине. Но его последние работы неизвестны родителям наших учеников…

Я не случайно назвал педагогическое наследие С. И. Гессена «архипелагом Гессена». Поражает его масштаб и всеохватность. В частности, в работе «В защиту педагогики» С. И. Гессен дал всесторонний анализ структуры личности и наук, исследующих каждый «отдельный иерархический пласт личности». Выделив три пласта, или «плана», человеческого бытия – биологический, социальный, духовно-культурный (позднее – благодатный), Гессен отметил, что им соответствуют четыре уровня воспитания, выполняющие свои функции в развитии личности: как психофизического организма, как общественного индивида и личности, включенной в культурную традицию, как члена царства духа.

Нижний пласт – это биологическое бытие, в котором воспитание выступает как биологический процесс, реализуясь через физическое укрепление организма, опеку и дрессировку. Второй пласт – общественное бытие, где воспитание выступает как социальный процесс формирования индивида в качестве члена социальной группы. Третий пласт – план духовной культуры: образования, духовного развития личности и ее приобщения к ценностям культуры. «Воспитание, понимаемое как духовный процесс, – отмечает Гессен, – является самовоспитанием личности, которая реализует в жизни духовные ценности». Развитие личности рассматривается им как «одновременное введение ее в живое течение созидания культуры»[44]. Принимая активное участие в той или иной области духовного творчества, непосредственно соприкасаясь с «источниками культуры», индивид осваивает культурные традиции, идет по пути духовного саморазвития. Четвертый пласт – высший – это план благодатного бытия, в котором воспитание «выступает как спасение, осуществляемое через любовь к ближнему и любовь к Богу и ведет к личному бессмертию»[45]. С. И. Гессен утверждал, что в образовательном процессе все «планы воспитания» взаимопроникают друг в друга, «предчувствуются» друг в друге и нуждаются в гармонизации.

Гармонизация планов воспитания достигается С. И. Гессеном благодаря тому, что он рассматривает педагогику как прикладную философию. На заре современной цивилизации в Древней Греции все науки и искусства существовали в рамках философии. Затем началось их отпочкование