Блатной: Блатной. Таежный бродяга. Рыжий дьявол - Михаил Дёмин

Он лежал один, Людмила находилась на службе. И я заговорил без обиняков:

– Ты давно знаком с Ландышем?

– С каким еще Ландышем? – Петр довольно искусно изобразил удивление.

– Не притворяйся, – сказал я, – ты его знаешь.

– Нет… Кто это?

– Помнишь, когда мы в первый раз приезжали с тобой в Алтайск, к тебе в чайной подходил высокий такой парень со стальными зубами? Так вот это был он.

– Ну и что? – сказал тогда Петр. – Если бы я даже и знал его, в чем дело?

– Стало быть, ты знаешь и его профессию! И мне интересно: что между вами общего? И с каких пор ты на него работаешь?

– Я не работаю, нет, нет, – торопливо забормотал Петр, – ты не подумай… – Пухлое его лицо задрожало, расплылось. Щеки обвисли. Глаза вышли из орбит. – Что я, дурак, что ли, влезать во все эти дела…

– Но все же твоими услугами он иногда пользовался!

– Ну, иногда…

– А, собственно, почему? С какой стати? Что вас связало?

– Да, понимаешь ли, я же ему должен, – сказал, кряхтя, баянист. – Мы ведь приехали сюда нищие – без копейки… А я хотел дом… Вот он и одолжил мне деньжонок на покупку.

– С условием, чтобы ты ему помогал, не так ли? Чтоб давал время от времени клубную машину…

– Ну, так…

– И когда ко мне приходила Клавка – это все ты подстроил?

– Да ничего я специально не подстраивал, – загорячился он. И, кривясь, потрогал забинтованную свою задницу. – Что ж ты думаешь – это тоже нарочно?..

– Но все же направил ее ко мне ты!

– Да, но вышло это случайно… Я правду говорю! Она пришла, спросила… Ну, я и объяснил.

– Объяснил, что я водить не умею, что машина стоит без дела…

Я достал папиросу, размял ее медленно. И закурил. И все это время Петр лежал молча и настороженно следя за мной.

– В общем, так. Машина теперь долго будет стоять без дела. Она испорчена, и ты не вздумай ее чинить! Я почему это говорю? Меня переводят в другое место, и ты опять остаешься здесь за директора.

– Куда ж ты?

– В областную газету. Так что отныне я много буду ездить. Сюда тоже еще заверну. И не раз! Имей это в виду.

И я посмотрел на Петра жестко, пристально, ломая глазами его взгляд.

– Когда-то давно ты меня выручил, и вот теперь я говорю с тобой по-хорошему…

– Ничего себе по-хорошему! Ты же грозишь.

– Нет, предупреждаю… Есть такая притча: «Люблю блатную жизнь, но воровать боюсь»… Знаешь? Она адресована прямо к тебе. Ты ведь как живешь? Как шакал. Хитришь, суетишься, подбираешь чужие крохи… Так вот, кончай! Опомнись! И учти: если я узнаю, что машина починена и снова ходит, я тебя, Петька, не пощажу.

– Но как же все-таки, – несмело проговорил он, – как же без машины? – И он хотел по старой привычке подмигнуть, но лицо его ослабло, и получилась жалкая гримаса. – Ведь это же – техника… цивилизация…

– Вспомни свой туалет! В здешних местах цивилизация – ненужная роскошь… От нее одни только неприятности.

* * *

Окна клуба ярко светились: были зажжены все лампы. И вопила радиола, включенная на полную мощность. И шаркали, раскачивались, вращались танцующие пары…

Был воскресный традиционный танцевальный вечер – последний мой вечер в этом селе.

В последний раз проходил я по клубной зале, в последний раз глядел на кружащуюся эту толпу. С момента моего приезда сюда прошло ровно полгода. И я как-то незаметно привык к этому месту и к этим людям. Близко я ни с кем так и не сошелся здесь, но имел уже много добрых знакомых. И сейчас здоровался, а в сущности прощался с ними. Но, пробираясь сквозь толпу, я спешил и нигде не задерживался, не застревал; я искал компанию подростков.

И нашел ее в прихожей у вешалки. Подростки – их было пятеро – стояли там, сгрудившись, куря и поплевывая. И вид у них был какой-то развязный и одновременно унылый.

– Вы чего тут скучаете? – сказал я. – Шли бы в зал…

– А чего мы там не видели? – презрительно усмехнулся один из них – вихрастый и прыщеватый.

И другой добавил:

– У нас свои дела.

– Ладно, – сказал я. – Кстати, я к вам тоже по делу… – И, оглядев их всех, спросил: – Как мне увидеть Салова?

– Какого? – спросил прыщеватый. – На селе их много, Саловых.

– Того самого, у которого отец недавно погиб.

– Ну, это я, – выдвинулся вперед невысокий узколицый, с черной челочкой паренек. – Я – Салов. Зачем вам?

– Надо поговорить. – Я взял его за плечо. – Пойдем-ка, что ли, на улицу…

Мы вышли и окунулись в голубую лунную прохладу. Я огляделся не спеша. И, подтянув паренька к себе, проговорил:

– То, что сейчас услышишь, передай своей матери. И никому больше. Никому! Ни единому человеку! Ты понял меня?

Он молча кивнул. И я сказал, понизив голос и четко отделяя слова:

– Передай ей: о деньгах Терентия кое-кто знает… И за ними скоро могут прийти… Пусть она подготовится.

– А если она спросит, кто это сказал?

– Мое имя не называй. Придумай другое… Это будет наша с тобой общая тайна. Ты умеешь хранить тайны?

– Умею.

Я знал, что ребятишкам такого возраста чрезвычайно нравятся тайны. И я был уверен в его ответе. Но на всякий случай продолжил:

– Тебе сколько исполнилось?

– Пятнадцать.

– Так. Ну а братья у тебя есть?

– Не, я один.

– Значит, ты теперь единственный в доме мужик!

– Это мне и мать уже сказала, – прошептал он. И потом: – А почему вы с ней с самой не захотели поговорить? Пришли бы к нам домой…

– Не могу, брат, некогда. Я занят, а вы живете далеко, на другом краю… Да и вообще – зачем? Ты уже парень взрослый. И мы говорим с тобой, как мужчина с мужчиной.

И опять он без слов покивал, смотря на меня снизу вверх.

В желтом потоке света, льющегося из окошка, видна была лишь половина его лица – краешек челочки, скула. Глаза его прятались в тени. И там, в этой тени, я заметил блеснувшую капельку, косо и медленно поползшую по щеке…

– А кто это сделал? – спросил он, внезапно зазвеневшим голосом. – Кто? Вы не знаете?

– Н-нет, – с легкой заминкой ответил я, – но ты имей в виду: за него еще отомстят… Я в это верю!

Глава 18

Разве это можно не любить?

«Делишки» были в принципе закончены. Оставалось последнее – проверить отчетность и подготовить клубное