Тотем и табу. «Я» и «Оно» - Зигмунд Фрейд

191

В переводе с немецкого – Волк. – Примеч. перев.

192

Сын. – Примеч. перев.

193

После этой ругани со стороны учителя Вольфа он узнал общее мнение одноклассников, что учитель для примирения ждет от него денег. К этому мы вернемся позднее. Могу себе представить, какое облегчение означало бы это для рационалистического рассмотрения такой истории детства, если бы можно было предположить, что весь страх перед волком в действительности происходил от учителя латинского языка с такой фамилией, что он был спроецирован обратно в детство и в связи с иллюстрацией к сказке вызвал фантазию о первичной сцене. Но это является безосновательным; временной приоритет фобии волка и ее перенесение в детские годы жизни в первом имении неопровержимо доказаны. И как быть со сновидением в четыре года?

194

В сновидении говорится 6 или 7: 6 – это число съеденных детей, седьмой спасается в коробе для часов. Строгий закон толкования сновидений остается в силе: каждая деталь находит свое объяснение.

195

После того как нам удался синтез этого сновидения, я хочу попытаться наглядно представить отношение явного содержания сновидения к его скрытым мыслям.

Ночь, я лежу в своей кровати. Последнее является началом репродукции первичной сцены. «Ночь» – это искажение: «Я спал». Замечание: «Я знаю, что была зима, когда я видел этот сон, и ночное время» – относится к воспоминанию о сновидении и не входит в его содержание. Оно является верным: это была одна из ночей перед днем рождения, соответственно перед Рождеством.

Вдруг окно само распахивается. Переведем: вдруг я сам просыпаюсь, воспоминание о первичной сцене. История о волке, в которой волк впрыгивает в окно, оказывает свое модифицирующее воздействие и превращает непосредственное выражение в образное. Вместе с тем введение окна служит помещению следующего содержания сновидения в настоящее время. В сочельник двери неожиданно открываются и появляется елка с подарками. Здесь, стало быть, проявляется влияние актуального рождественского ожидания, которое также включает в себя сексуальное удовлетворение.

Большое ореховое дерево. Заместитель елки, то есть относится к актуальному; кроме того, дерево из истории о волке, на котором скрывается преследуемый портной, под которым поджидают волки. Высокое дерево является также, как я мог не разубедиться, символом наблюдения, вуайеризма. Сидя на дереве, можно видеть все, что происходит внизу, а самого тебя не видят. Ср. известную историю Боккаччо и аналогичные байки.

Волки. Их число: шесть или семь. В истории о волке их целая стая без указания числа. Указание числа свидетельствует о влиянии сказки о семерых козлятах, из которых шестерых съедают. Замена числа два в первичной сцене множеством, которое в первичной сцене было бы абсурдным, желательна сопротивлению как средство искажения. В рисунке, сделанном к сновидению, сновидец изобразил число 5, вероятно, корректирующее указание: «Была ночь».

Они сидят на дереве. Прежде всего они заменяют висящие на дереве рождественские подарки. Но они также помещены на дерево потому, что это может означать: они глядят. В истории дедушки они располагаются под деревом. Стало быть, их отношение к дереву в сновидении инвертировано, из чего можно заключить, что в содержании сновидения имеются и другие инверсии латентного материала.

Они совершенно белые. Эта сама по себе несущественная, но особо подчеркнутая в рассказе сновидца черта обязана своей интенсивностью значительному слиянию элементов из всех слоев материала, она объединяет несущественные детали других источников сновидения с более важной частью первичной сцены. Эта последняя детерминация, наверное, происходит из белизны постельного и нательного белья родителей; сюда же относится белый цвет овечьих стад, овчарок как намек на его сексуальные исследования животных, белый цвет в сказке о семерых козлятах, в которой мать узнают по белизне ее руки. Позднее нам станет понятно, что белое белье является также намеком на смерть.

Они сидят неподвижно. Этим выражается противоречие с самым бросающимся в глаза содержанием увиденной сцены; взволнованность, вызванная позой, устанавливает связь между первичной сценой и историей о волке.

У них хвосты как у лисиц. Это должно противоречить результату, который был получен от воздействия первичной сцены на историю о волке и который надо признать самым важным выводом сексуального исследования: стало быть, кастрация действительно существует. Испуг, с которым воспринимается этот результат мыслительной работы, в конечном счете пробивает себе дорогу в сновидении и приводит к его окончанию.

Страх быть съеденным волками. Он казался сновидцу немотивированным содержанием сновидения. Он сказал, что не должен был бояться, ибо волки скорее были похожи на лисиц или на собак, они также на него не набрасывались, чтобы укусить, а были очень спокойными и совсем не страшными. Мы видим, что работа сновидения какое-то время старалась обезвредить мучительные содержания, обращая их в противоположность. (Они не шевелятся, у них прекраснейшие хвосты.) Но в конце концов это средство отказывает, и прорывается страх. Он находит свое выражение с помощью сказки, в которой детей-козлят съедает отец-волк. Возможно, это содержание сказки само по себе напомнило о шутливых угрозах отца, когда он играл с ребенком, так что страх быть съеденным волком точно так же мог быть реминисценцией, как и заменой посредством смешения.

Мотивы желаний этого сновидения очевидны; к поверхностным желаниям дня, чтобы уже наступило Рождество (сон, обусловленный нетерпением), присоединяется более глубокое, перманентное в это время желание получить сексуальное удовлетворение от отца, которое вначале заменяется желанием снова увидеть то, что тогда было столь захватывающим. Затем психический процесс протекает от исполнения этого желания в воскрешенной в памяти первичной сцене до ставшего теперь неизбежным отказа от этого желания и вытеснения.

Обстоятельность и детальность изложения, к которым вынудило меня стремление предоставить читателю какой-нибудь эквивалент взамен доказательной силы самостоятельно проведенного анализа, возможно, заставят его отказаться от требования публиковать анализы, тянувшиеся несколько лет.

196

Наверное, высказывание пациента будет понято нами наиболее точно, если предположить, что предметом его наблюдения сначала был коитус в нормальной позиции, который должен произвести впечатление садистского акта. Только после этого позиция сменилась, и поэтому он получил возможность для других наблюдений и суждений. Но это предположение не было подтверждено, да я и не думаю, что без него нельзя обойтись. Мы не хотим из-за сокращенного изложения текста оставлять без внимания действительную ситуацию, а именно что впечатления и побуждения, относившиеся к четырехлетнему возрасту, анализируемый в 25 лет облек в