«Верный Вам Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии. 1933–1938 годы. Книга 3 - Михаил Николаевич Алексеев

возможность все рассказать правдиво и разоблачить преступную работу вашу и ваших сообщников. С вами неоднократно говорил Наркомвнудел тов. ЕЖОВ и Нарком обороны тов. ВОРОШИЛОВ. Вы знали о приказе НКВД и НКО № 080 в отношении заговорщиков, которые добровольно явятся с повинной. Однако вы не только не пришли с повинной и не вскрыли своей преступной деятельности, но до самого ареста продолжали борьбу с советской властью.

ОТВЕТ. Я не предполагал, что буду арестован. Я считал, что мне еще доверяют. Особенно меня закрепили в этом мнении, во-первых, назначение меня на ответственную работу заместителя командующего войсками МВО, несмотря на то, что, как мне было известно, мою фамилию на суде назвал ЯКИР, и, во-вторых, это то, что та линия заговора, к которой я имел отношение, еще не была вскрыта. Кроме того, меня удерживали и личные мотивы: не хотелось выдавать близких друзей, являвшихся моими единомышленниками и сообщниками в борьбе с советской властью.

Теперь мне хочется рассказать всю правду, так как для меня в этом единственная нить, которая хоть немного еще связывает меня с родиной, с советским народом. <..>

ВОПРОС. К вашей роли и связям в антисоветском военном заговоре мы еще вернемся. В начале допроса вы заявили, что являетесь французским шпионом. Расскажите, как вы были завербованы французской разведкой?

ОТВЕТ. Я являюсь агентом французской разведки („Сюрте-Женераль“) с 1923 года. Завербован я был при следующих обстоятельствах. В 1923 году я был в Париже на нелегальной работе в качестве резидента Разведупра. В ноябре или декабре 1923 года я получил указания от Разведупра переехать на работу в Берлин. За несколько дней до отъезда, меня арестовали на улице и привезли во французскую охранку „Сюрте-Женераль“. Во время обыска у меня было обнаружено подброшенное в пальто агентами охранки письмо члена ЦК французской компартии Сюзанны ЖИРО, завернутое в газеты „Юманите“.

После обыска меня ввели в кабинет к офицеру охранки, который мне сразу заявил, что он знает, что, я, УРИЦКИЙ, командир Красной армии, что польский паспорт на фамилию ВОЙЦЕХОВСКОГО, который у меня нашли, – подложный, что я шпион Красной армии и веду свою работу вместе с французской компартией.

Отрекомендовавшись начальником отделения охранки, этот офицер потребовал от меня немедленного признания. Я стал отпираться и доказывать, что письмо ЖИРО было мне подброшено. Меня начали избивать, подвергали пыткам, которых я не выдержал и через день я дал показания, требуемые охранкой».

Где вымысел, а где правда? Ведь об аресте Урицкого в Париже в конце 1923 года знал только он. Зачем он сообщил об этом следователям?

14 апреля 1938 года Урицкий пишет заявление на имя Агаса, начальника 5-го отдела во 2-м Управлении НКВД СССР. Приведенные ниже строки свидетельствуют, до какого состояния за пять с половиной месяцев допросов с применением физической силы он был доведен. Урицкий униженно просит пощады у палачей, обещая взамен «написать все, ничего не замалчивая» и надеясь на смягчение приговора. Непонятно только, зачем было истязать его, ведь уже через две недели после ареста он давал «чистосердечные» признания и продолжал их давать в ходе следствия, называя все новые имена:

«Майору Государственной Безопасности

В. С. АГАСУ

Я твердо решил для себя до конца все сообщить следствию. Моя вина большая, помимо моих преступлений, что я не все сразу сказал. Сейчас только о том думаю, чтобы это поправить. Недоверие Ваше ко мне законно. В том, что мне не верят, я сам виноват. Но из-за этого вокруг меня, помимо моих действительных преступлений накопилось много недоразумений. Они висят надо мной, мешают мне сказать то главное, что я должен сказать. Я сейчас стремлюсь выбраться на правильный путь, я хочу сообщить следствию то, что я ему не сказал и что меня тяготит, но нуждаюсь в Вашем человеческом поощрении, а я его постараюсь заслужить.

Последние дни я плох, у меня бывают обморочные состояния, кровавая рвота, мне трудно думать, если можно дайте мне один день перерыва, вызовите меня – я Вам доложу, а потом все до конца напишу.

Я хочу превратиться в такого арестованного, который помогает власти, я хочу заслужить милость Советской власти.

В своих показаниях о моей антисоветской и шпионской работе в РУ я не сообщил о целом ряде серьезных фактов, что еще более усугубляет мои преступления. Сейчас я постараюсь исправить и написать все, ничего не замалчивая.

При сдаче мне дел весною 1935 г. БЕРЗИН прямо сообщил мне, что ему известно, что я являюсь членом контрреволюционной военной организации и что он, выполняя к-р и шпионские задания по РУ, – сдавая дела, должен передать мне дальнейшее выполнение этих заданий.

На эту тему я имел несколько разговоров с БЕРЗИНЫМ в кабинете в Разведывательном управлении. БЕРЗИН меня информировал о том, что он непосредственно был связан с ЯКИРОМ, УБОРЕВИЧЕМ, ГАМАРНИКОМ и ТУХАЧЕВСКИМ и по их заданию осуществлял связи с рядом иностранных штабов. Конкретно по заданиям троцкистской организации БЕРЗИН проводил через РУ связи и шпионскую работу для немцев, латышей, а в последнее время и для французов. Кроме того, по линии РО КВО и БВО – работники разведотделов, по заданию троцкистской организации осуществлялась шпионская связь с поляками.

БЕРЗИН предложил мне продолжить эту шпионскую связь, конкретно, в отношении немцев и французов.

БЕРЗИН прямо мне указал, что я должен, через людей РУ, связанных с немцами, продолжать передачу им шпионских материалов о Красной армии, получая эти материалы от ЯКИРА и УБОРЕВИЧА. <..>

О том, что я должен буду принять от БЕРЗИНА, одновременно со сдачей дел – его шпионские связи, меня предупредил ЯКИР (О связи с ЯКИРОМ и УБОРЕВИЧЕМ, которая относится не на конец 1935 г., а на осень 1934 г., я напишу отдельно). <..>

Сдавая мне дела по РУ, БЕРЗИН имеет указание (он сказал: „от своего центра“) – передать мне и те связи, которые он, БЕРЗИН, осуществлял с иностранными штабами по линии РУ, в интересах контрреволюционной военной организации.

Конкретно БЕРЗИН сообщил:

Уже в течение ряда лет существует связь через РУ с немцами; связь эта была осуществлена еще в годы так называемого сотрудничества с немцами. Целью этой связи с немцами является их содействие антисоветской военной организацией, и последняя взяла на себя обязательство снабжать немцев шпионскими материалами о Красной армии. <..>

С. УРИЦКИЙ».

В следственных делах сотрудников советской военной разведки фигурируют обвинения в шпионаже в пользу двух-трех стран, как это было в случае с Урицким. Из Урицкого «выбивают» признание, что помимо французской разведки, он сотрудничал с разведками Германии и Северо-Американских Соединенных Штатов (так в официальных документах того времени назывались Соединенные Штаты Америки), а также