Феноменология религии Мирчи Элиаде - Анатолий Алексеевич Горохов

class="p1">Подобно Хауитту, Э. Лэнгу и В. Шмидту, Элиаде так же непосредственно касается австралийской темы в своей книге «Религии Австралии». Он пишет: «Нет сомнения в том, что представление о небесном высшем существе является частью самых древних и подлинных верований аборигенов юго-восточной Австралии. Эти верования были зафиксированы еще до появления христианских миссий. Более того, как мы отмечали, имена, мифы и ритуалы, связанные с высшими существами, абсолютно секретны, их открывают исключительно посвященным. Если заподозрить, что высшее существо – плод просто миссионерской пропаганды, может возникнуть вопрос, почему он почти не известен женщинам и почему он стал в центре тех религиозных и социальных традиций, которые принадлежат мифическому прошлому»[254]. Взгляд Элиаде на изначальность прамонотеизма разделяет также А.Б. Зубов, который в своих работах стремится обосновать тезис о монотеизме египетской религии[255].

Давайте здесь вернемся к рассмотрению точки зрения В. Шмидта. Что касается проблемы происхождения представлений о Высшем Существе то, с одной стороны, Шмидт разделял взгляд вышеупомянутого Э. Лэнга, что идея Высшего Существа явилась следствием присущей человеку интеллектуальной потребности в осознании происхождения и причины вещей. С другой, он допускал божественный ответ на человеческие поиски в виде откровения. Как пишет российский этнолог Г.Е. Марков в своей работе «Немецкая этнология»: «Согласно учению Шмидта, в истории религии могут быть выделены 3 этапа, причем независимые один от другого и не являющиеся следствием эволюционного развития чего-то исходного. Каждый из этих этапов возникал, по Шмидту, как результат Божественного откровения. На заре человеческой истории – в виде первобытного монотеизма, далее – как иудаизм и, наконец, – как христианство. При этом первобытные религии были подвержены «обратной эволюции»»[256].

М. Элиаде также пишет о том, что «ни в одной из первобытных религий мы не найдем Верховного Небесного Существа, Которое бы играло ведущую роль в религии. У австралийцев доминирующей формой религии является тотемизм. В Индонезии Верховное Небесное Божество либо слилось с богом солнца, либо было заменено им. У большинства африканских племен наблюдается, что Великий Бог Неба, Верховное Существо, Всемогущий Творец играет крайне незначительную роль в религиозной жизни племени: Вачагга, большое бантусское племя, живущее у Килиманджаро, почитают Руву-Творца, доброго Бога, Хранителя нравственного закона. Он играет большую роль в мифах и легендах, в религии очень ограниченную. Он настолько хорош и добр, что люди могут Его не бояться: все их страхи сконцентрированы на мире умерших. Лишь в тех случаях, когда молитвы и жертвоприношения духам остаются без ответа, они приносят жертвы Руве. А племя фанг, живущее в долинах Экваториальной Африки, выражает свою философию религии в такой песне: «Нзаме (Бог) – вверху, человек – внизу. Бог есть Бог, человек есть человек. Каждый – у себя дома, каждый – в своем жилище»»[257].

Анализируя историю древних народов и цивилизаций, мы можем наблюдать тоже самое. «Ану – по крайней мере, в исторический период – представляется несколько абстрактным Богом. Его культ не был широко распространен; его редко называют в религиозных текстах, а имя его не фигурирует в списках божественных имен. Он не является богом-творцом в отличие от Мардука. До сих пор не найдено ни одной статуи Ану, и это, по-видимому, подтверждает тот факт, что он никогда не оказывал активного влияния на вавилонскую религиозную жизнь в исторический период. Судьба Урана в Греции также свидетельствует о том, что небесные божества постепенно изгонялись из религиозной жизни и деятельности и, в конце концов, уходили в забвение. Его место было занято Зевсом. Значение титулов Зевса вполне ясно: все они в той или иной степени свидетельствуют о его связи с грозой, дождем и плодородием»[258].

Осмысляя переход архаического сознания от прамонотеизма к политеизму, Элиаде останавливается на проблеме соотношения духовного и материального, на некоем упоении первобытного человека, как и современного, одними земными ценностями и перспективами. Элиаде замечает: «Один из главных факторов принижения Бога в глазах человека, это все возрастающее значение жизненных ценностей и жизни как таковой в менталитете человека практики. Люди вспоминают о небе и о Верховном Божестве, лишь, когда им непосредственно угрожает опасность с Неба; в остальное время их набожность уходит в повседневные нужды, а религиозные действа и поклонение направлены на те силы, которые этими нуждами «владеют»»[259].

Однако М. Элиаде отнюдь не во всем соглашается с точкой зрения В. Шмидта на генезис Высших Существ. Относительно теории прамонотеизма он более осторожен в выводах, чем В. Шмидт. «Вера в высшие Существа характерна для самых древних культур, но в этих последних мы находим другие религиозные элементы; это заставляет нас думать, что при данном состоянии наших знаний о самом отдаленном прошлом, самое надежное – исходить из гипотезы, будто религиозная жизнь с самого начала была достаточно сложной и, что «возвышенные» концепции сосуществовали здесь с более «низменными» формами культа и верования»[260].

В своем труде «Мифы, сновидения, мистерии» Элиаде говорит: «Схема, предложенная историко-культурной школой, нуждается в коррекции и модификации. Мы, скорее, должны говорить о тенденциях, а не об исторических реалиях. Мы больше не можем сомневаться в существовании верховного Существа, но следует добавить, что это первобытный монотеизм, понимаемый на уровне умственного развития архаического человека, а не в рамках теизма восемнадцатого столетия. А это означает, что для символического мышления – единственного типа мышления, которое является жизненно важным и созидательным на этой архаической стадии человечества – Высшее Существо может вполне выступать в форме Животного и при этом совсем не терять своей небесной божественности. Наряду с верой в такое Высшее Существо имели место также и другие религиозные верования. То есть, насколько мы можем судить по имеющимся данным, в то время еще не было «чистой религии», а лишь тенденция некоторой формы религии стать предоминирующей»[261].

В этом отношении примечательно, что «магия достигает преобладающего значения (над религией – добавлено мной А.Г.), – согласно Элиаде, – в более развитых обществах. Магическая практика весьма слабо развита у австралийских курнаи и огнеземельцев; в некоторых эскимосских и корякских сообществах магия распространена меньше, чем у их соседей айнов и самодийцев, которые превосходят их в культурном и иных отношениях… Магия – хотя она встречается почти повсюду – существует не иначе как вместе с религией»[262].

Как уже говорилось в работе, другим крупнейшим религиоведом, который пытался дать оценку проблеме генезиса идеи Высшего Существа был Рафаэль Петтацони. Он считал, что общая для всех верований идея Высшего Существа сформировалась на основе фундаментальных экзистенциальных потребностей человека. Так, Петтацони пишет: «В представления о Высшем существе всегда привносятся смыслы, жизненно