Провоцирующие ландшафты. Городские периферии Урала и Зауралья - Коллектив авторов

не лучшим образом: шли мы медленно и только в сумерках, порядком уставшие, добрели до Карасьего озера. Накрапывал дождь, поднимался ветер. Опасаясь дальнейшего ухудшения погоды, Абдулла решил немедленно переплыть озеро на моторной лодке. Если бы к утру поднялась волна, пришлось бы обходить озеро пешком – еще день пути. Напрямик через озеро всего пять или шесть километров, но противоположного берега в сумерках не видно. Как только вышли на моторе за ближайший мыс, волнение усилилось, а дневной свет окончательно померк. Вдали тускло сияло небо над Тобольском, на берегах иногда были видны вспышки, напоминавшие отдаленную грозу, хотя был уже сентябрь. Потеряв последние ориентиры, мы плыли на запад, моля бога, чтобы мотор не заглох и нас не развернуло поперек волны. Под западным берегом ветер стих, однако в поисках нужного залива, во тьме, мы накрутили еще несколько лишних километров, а на подъезде к рыбацкому становищу срезали винтом две рыболовных сети. Два рыбака из Лайтамака, Султан и Хайдер, с некоторым удивлением встретили ночных гостей и известие о поврежденных снастях.

Утром мы обнаружили, что изба стоит близ устья небольшого рукотворного канала, который соединяет крохотное безымянное озерко с Карасьим озером. Озерко питается грунтовыми водами с болота и может быть привлекательным для рыбы. Последняя, впрочем, еще должна туда попасть. Для этого в этих местах и делают такие каналы. Торфяной грунт весьма податлив. Резку около 130 метров длиной прорезали бензопилой и лопатой. Проход из озера в озерцо оснащен плетеной ловушкой, которая называется сумит (производное от «сомут» – плетеный лаз) и регулирует направление движения рыбы. Выйти назад в Карасье рыба не может. Озеро, по сути, стало садком. Избу поставили на берегу, чтобы следить за каналом и ловушкой. Когда встанут зимники, рыбу можно будет выловить и отвезти в Тобольск на продажу. Подобным образом соединены и зарегулированы все озера-спутники Карасьего озера: Большой и Малый Савинкуль, Сарынкуль, Щучье. Организуя подобного рода рыбные «сады», рыбаки серьезно сокращают усилия и расходы, связанные с хранением и транспортировкой рыбы в город. Карась – главный местный ресурс.

Илл. 4.3. Промысловая резка на Большом Карасьем озере, 16 сентября 2020 года. Фото из архива проекта

Избушка, в которой мы тогда ночевали, – одна из дюжины промысловых изб лайтамакцев, расположенных в системе Карасьего озера. Это не только промысловые избы на богатом ресурсом озере, но и «станции» летнего пешего пути в Тобольск, часть которого, как мы убедились на собственном примере, пролегает прямо по озеру и сильно зависит от метеоусловий. Автомобильный зимник из Лайтамака в Тобольск тоже прокладывают рядом, вдоль северного берега.

Изоляция была и остается обстоятельством, определяющим ритм жизни Заболотья, характерное для него беспокойство по поводу невозможности быстро попасть в город в случае необходимости, ограниченность предложения товаров и услуг, но также и особую гордость – чувство исключительности местного опыта. Мотив слабой проницаемости Заболотья фиксируется по крайней мере с начала заселения русскими Сибири. Дорога от Тобольска до Лайтамака, которой мы прошли, изображена в «Хорографической книге» С. У. Ремезова (1697–1711) как часть пути на Конду [Хорографическая книга: л. 77]. В атласе 1785 года [Карта Тобольского уезда 1785] этого пути нет, зато впервые обозначена «канава» – система каналов и шлюзов, соединяющая озера смежных бассейнов. Каналы, спрямляющие речные меандры, именуются в этом источнике копанками, а каналы между озерами – резками. Из татарской деревни Ренья (Рынья) на реке Алымке когда-то можно было доплыть до мансийской деревни Ландина на реке Конде. В 1914 году этот путь, до сих пор видимый на спутниковых снимках, был заново открыт географом И. К. Вислоухом (1872–1926), который связал его происхождение с деятельностью воевод Ермака [Канал Ермака 2003].

Илл. 4.4. Реньинско-Ландинский канал на карте Тобольского уезда прапорщика Серебреникова, 1775 год

Именно вопрос проницаемости болот и внутренней связанности Тобольского Севера интересовал первые известные нам экспедиции в Заболотье. В начале 1860-х годов Сибирский комитет ввиду накопившихся за заболотными инородцами податных недоимок возложил на власти Тобольской губернии задачу переселения четырнадцати татарских юрт в далекий от Заболотья Тарский округ, более удобный для фискального надзора. Все это формулировалось как мероприятия по «улучшению быта» местных инородцев. Первое известное нам свидетельство активного интереса тобольских чиновников к этой проблеме относится к 1860 году [В. И. 1860]. В марте 1865 года в Заболотье отправился землемер Панов, который предоставил губернатору инвентарно-статистическое описание быта юрт и пояснительную записку о материальном благосостоянии инородцев [ГБУТО ГА в г. Тобольске. Ф. И152. Оп. 39. Д. 129. Л. 12 об.].

Что же касается до оскудения рыбного и звериного промыслов, составляющих действительно один из главных источников инородцев к приобретению жизненных средств, то на основании тех сведений, которые собраны по этим предметам, чрезвычайно трудно судить о настоящем состоянии этих промыслов, так как сведения эти были собираемы зимою, когда самые промыслы останавливаются, да и лица собиравшие сведения, основывали свои заключения на словах самих же инородцев, достаточно хитрых для того, чтобы при расспросах их, дать более выгодные для себя объяснения и разъяснить положение промыслов так как им заблагорассудится [Там же. Л. 19 об.].

Из материалов, связанных с экспедицией Панова, явствует, что заболоченность не только регулировала физический доступ на территорию, но и порождала характерную для местных самоописаний риторику изолированности, приносившую местным жителям пользу в их противостоянии с невыгодным для них административным проектом.

Заболотные татары явно не хотели переезжать. Обсуждение возможности переселения растянулось на годы. В 1871 году чиновник особых поручений Тобольского общего губернского управления Покровский подводил итоги:

Важнейшим препятствием к благоустройству заболотных инородцев и к правильному полицейскому надзору за ними в летнее время служат окружающие их болота, по неустройству путей сообщения, считающиеся неприступными (зачеркнуто) непроходимыми. По собранным же г. Покровским сведениям оказывается, что все Заболотские юрты, имея в летнее время между собою сообщение, не лишены такового и с прилегающими к ним жилыми местностями Тобольского, Тюменского и Туринского Округов. Хотя конечно сообщения эти, производящиеся частью на лодках, частью же верхом и пешком и лишь в редких случаях – на двухколесных тележках, нельзя считать за удобные, тем не менее существовавшее доселе убеждение в недоступности в летнее время Заболотья представляется ошибочным и основанным на преувеличении действительных затруднений в сообщении [ГБУТО ГА в г. Тобольске. Ф. И152. Оп. 39. Д. 162. Л. 25 об. – 26].

Судя по всему, Покровский, как и Панов, посетивший Заболотье зимой, не видел местных резок, поскольку описывал систему заболотских коммуникаций без особого удивления.

Юрты Маклинские находящиеся от юрт Табкинских в 15 и Янгутумских 40 верстах, сообщаются с первыми юртами пешком, а с последними на лодках [Там же. Л. 27].

Тем дело и кончилось.

Статистик С. К. Патканов, работавший в Тобольском округе в 1887–1888 годах, писал,